— Если серьезно, это было очень…феерично и поешь ты без шуток хорошо. Но если ты не заметил, мы знакомы несколько часов. Какого лешего ты делаешь при мне то, что люди делают после двадцати лет брака? Может остановишься и сразу расстегнёшь ремень или снимешь штаны? Мало ли чего там тебе натирает.
— Это тебе колготки натирают. Можешь снять, кстати. А я себе выбираю исключительно удобную одежду.
— А ты ведь не такой.
— В смысле?
— В прямом. Папа сказал, что ты опасная паскуда, которая сожрет все на своем пути и не заметит. Как-то не сходится с тем, что я вижу в тебе за все время нашего короткого знакомства. Тебе так не кажется?
— Это бизнес, Лена, — меняет интонацию в голосе, но при этом поворачивается ко мне с улыбкой на лице. — Разве ты не в курсе, что за день человек меняет десятки социальных ролей? В работе я один, в личной жизни другой. Важно то, каким я буду с тобой. А в мою работу ты не лезь. Не знаю, что он там тебе наплел, думаю, что хорошего мало. Но обещаю, что твоего папашу я больше не буду трогать. Ну разве, что еще один разочек. Малюсенький такой. Чтобы в итоге мы не просто сравняли с ним счет в том, что он отжал у меня кусок, а я у него. А так, чтобы я отжал у него лакомый кусок дважды. Вот тогда я победю. Нет, не так-одержу победу, — усмехаясь произносит Вадим.
— А зачем ты мне сейчас сказал про то, что у него отожмешь?
— Чтобы ты была в курсе моих маленьких планов и потом на меня не обижалась. Но мы можем решить все здесь и сейчас. Скажешь не трогать-не буду.
— Трогай. Можешь даже разорить разноногую хозяйку. Мне все равно, как ты мог заметить у нас не лучшие семейные отношения. Я была бы рада, если бы Карина сосала лапу. Ну а папа, все же, нет…пусть он не отец года, но…неважно.
— Теперь все вполне логично. Мне бы тоже на твоем месте было бы обидно за свою мать, — вполне серьезно произносит Вадим. — Разорил бы разноногую сучку и не только. Я, кстати, так бы и сделал с любовницей своего отца. Упокой, Господи, их души. Но они сами как-то отправились в мир иной.
— Ты сейчас серьезно?!
— Да. Я как-то не успел план мести состряпать в свои неполные двадцать, а они взяли и квакнулись на машине.
— Нельзя так говорить!
— Это судьба, Леночка. Я тут ни при чем. Но любить отца, только потому что он оплодотворил мою мать, я не обязан. Вот он был реальной редкостной паскудой. Твой, конечно, получше, но тот еще гондон.
— Прекрати!
