- Где ее кимоно? - спросил Лесли.
- Прекрасный чай, выпей чашечку, - сказала Хетти.
- Все прекрасно в этой старой дыре, - сказал Лесли ворчливо. - Где же семеро сестриц-скворушек?
Дождь полил сильнее. Он захлестывал почерневший задний двор и маленькую, уютную конурку дома, и нас, и съежившийся, притихший город, где в гавани "Мальборо" подводное пианино бренчало мелодию "Дэйзи", и бесшабашные, крашеные хной женщины взвизгивали, отхлебнув портвейна.
Хетти и Гермиона ужинали. Двое затопленных ребят смотрели на них с завистью.
- Плесни соевый соус в картошку, - прошептал Лесли; и ей-богу, она так и сделала.
- Неужели нигде ничего не случается, - сказал я, - в целом мире? По-моему, в Последних новостях все врут. Никто никого не убивает. Больше нет нигде ни греха, ни любви, ни смерти, ни свадебных платьев, ни разводов, ни норковых шуб, и никто никому не подсыпает мышьяк в какао...
- Могли бы включить для нас музыку, - сказал Лесли, - и потанцевать. Не каждый вечер на них глядят двое парней под дождем. Совсем не каждый вечер!
По всему истекающему водой городу маленькие растерянные люди, которым некуда идти и нечего тратить, назойливо топтались под отсыревшими окнами, покорные дождю, но ничего не случалось.
- Я схвачу воспаление легких, - сказал Лесли.
Кот мурлыкал, подпевая гудевшему камину, качался маятник в часах, с каждым взмахом унося все дальше наши жизни. Закончился ужин, а Хетти и Гермиона долго сидели, не проронив ни слова, в безмятежности и согласии, в своей маленькой светлой коробочке, потом посмотрели друг на друга и медленно улыбнулись.
Теперь они тихо стояли посреди опрятной мурлыкающей кухни, глядя друг на друга.
- Сейчас что-то будет, - прошептал я как можно тише.
- Начинается, - сказал Лесли.
Мы больше не замечали прокисшего, остервенелого дождя.
Улыбки застыли на лицах двух притихших, умолкнувших женщин.
- Начинается.
И мы услышали, как Хетти сказала тонким таинственным голосом: "Принеси альбом, милая".
Гермиона открыла шкаф, достала большой альбом для фотографий в твердом цветном переплете и положила его на стол. Потом они с Хетти сели рядом, и Гермиона открыла альбом.
- Это дядюшка Элиот, который умер в Портколе, у него был удар, сказала Хетти.
Они ласково смотрели на дядюшку Элиота, но нам его не было видно.
- Это Марта-вязальщица, ее ты не помнишь, милая, вокруг нее вечно были клубки шерсти; она просила похоронить ее в джемпере, в лиловом, но ее муж не позволил. Он приехал тогда из Индии. А это твой дядюшка Морган, - говорила Хетти, - он из тех Морганов, что жили в Кидвелли, помнишь его, когда был снег?
