- Давай зайдем, навестим Лона Чейни, - сказал я, - и Ричарда Талмаджа, и Милтона Силлза, и... и Ноя Бири, и Ричарда Дикса... и Хитрюгу Саммервиля, и Крикуна Гибсона.
Мы оба вздохнули.
- Где ты, улетевшая юность? - сказал я.
Мы тяжело зашагали дальше, упрямо ступая, обрызгивая прохожих.
- Открой зонтик, - сказал я.
- Он не открывается. Попробуй.
Мы взялись за него вместе, и зонтик вдруг наполнился ветром, спицы пронзили мокрый покров, ветер заплясал на его клочьях, и он забился над нами, как раненая механическая птица. Мы пытались втянуть его обратно: еще одна невидимая спица взвилась сквозь рваные перепонки. Лесли потащил его за собой по тротуару, как подстреленного.
Девчонка, которую звали Далси, семенила в сторону "Драной киношки", она крикнула нам "Привет", и мы подошли к ней.
- Ужас, что сейчас случилось, - сказал я. Когда этой дурехе было лет пятнадцать, волосы у нее были, как солома, и мы ей наврали, что они станут виться, если съесть мыло. Лес принес кусок из ванной, и она сжевала его.
- Я знаю, - сказала она, - вы сломали свой зонтик.
- А вот и нет, - сказал Лесли. - Это вовсе не наш зонтик. Он упал с крыши. Сама потрогай, - сказал он. - Сразу ясно, что он упал с крыши.
Она робко взяла зонтик за ручку.
- Там кто-то стоит и бросает зонтики, - сказал я. - Это неспроста.
Она захихикала, но вдруг замолчала и явно встревожилась, когда Лесли сказал:
- Мало ли, что. Потом полетят палки.
- Или швейные машинки, - сказал я.
- Ты подожди тут, Далси, а мы пойдем узнаем, - сказал Лесли.
Мы поспешили по улице, повернули за угол, продуваемый ветром, и побежали.
Возле кафе Рабиотти Лесли сказал: "Нехорошо получилось с Далси". Больше мы никогда не вспоминали об этом.
Промокшая девушка стремительно промелькнула мимо. Не сговариваясь, мы пошли за ней. Длинноногая, она легко добежала до Инкерман-стрит и свернула в переулок Парадиз, а мы шли за ней по пятам.
- Не понимаю, зачем мы ходим за ними, - сказал Лесли, - идиотизм какой-то. Все равно никуда не приходишь. Только идешь до самого дома и начинаешь заглядывать в окно и смотреть, что они делают, но почти у всех задернуты шторы. Спорим, больше никто такого не вытворяет.
- Откуда ты знаешь? - сказал я.
Девушка свернула к арке Святого Августа, где не было видно конца туману, сквозь который просвечивали фонари.
- Люди всегда идут за людьми. Как ее зовут?
- Гермиона Уэзерби, - сказал Лесли. Он никогда не ошибался с именами. Гермиона казалась болезненно тонкой, точеной, и шла стремительной спортивной походкой, переполненная любовью, неуязвимая для дождевых жал.
