Можно допустить, что как живой человек, она захочет поделиться этими следами жизни с другими, если найдутся эти другие, но можно ли и как рассказать об этих «следах жизни» другим, способны ли они услышать?
«Невыражаемость» смерти.
Можно повторять вновь и вновь, что смерть – это серьёзно, что смерть – это на всю жизнь, что смерть требует соучастия близких и родных, что «смерть» во многом должна преодолеваться в воспоминаниях близких, но мы должны признать, что величие смерти, её мудрость, заключается в её принципиальной «невыражаемости».
Можно согласиться с Х. Арендт, «невыражаемость» и позволяет сохранить глубинность и не стать шаблоном, смерть и есть этот порог «невыражаемости», который не способны исчерпать самые подробные воспоминания.
Может быть, в этом вечная тайна духовной практики Элевсинских мистерий (следует предположить, что существовало множество других подобных практик, неизвестных мне)?
Принципом этих мистерий было то, что всякий мог быть в них посвящен и принимать в них участие, но никто не смел о них говорить. То есть речь шла об опыте для всех, но который нельзя обсуждать публично, опыте для всех, но который переживается в единственности, в его тайне, в его невыразимости.
Таинства касались таинства рождения, но ещё больше они касались таинства смерти, ведь рождение проступает из потаённости, а смерть в неё возвращается, рождение начинает говорить о себе, а смерть, если и продолжает «говорить», то без слов, вне языка.
Таинства одновременно разрушали и публичность смерти, и её приватность, а тем самым переступали через стену, как границу публичного и приватного, как границу между тем, что там вовне, и тем, что здесь, внутри.
Вопрос в том, как возможна духовная практика Элевсинских мистерий в современном мире, глобальном, с одной стороны, рациональном, с другой.
Но бесконечные рассуждения о росте бездуховности в современном мире, даже если считать их во многом преувеличением, свидетельствуют о том, что современный человек нуждается в подобной духовной практике «невыразимого», того, что невозможно выразить словами.
Рациональный человек, чтобы оставаться человеком, должен вновь и вновь открывать пределы рационального, чтобы культивировать духовную практику «невыражаемого».
Должен вновь и вновь учиться встречаться со смертью без отчаяния и без уныния.
Архитектура: между жизнью и смертью.
Парадокс: то, что мы называем «памятниками» архитектуры прошлых эпох, то, что обретает символический язык в культуре, это, прежде всего, мемориалы, мавзолеи, некрополи, плюс храмы, соборы, другие культовые сооружения, плюс комплексы дворцов монархов, прочих правителей. Всё остальное, что относится, условно говоря, к «жилищу людей», или совершенно исчезло, или стало областью археологии с локальными символическими смыслами.
