Во-первых, Прометей не собирается делиться «тайной вестью» о том, кто отнимет у Зевса власть: до Зевса сыновья отнимали власть у своих отцов, Зевс намеревается избежать такой участи.
… может быть, сам Эсхил прозрел, что дело не в «тайной вести», мудрость, которая позволяет избежать страха перед будущим, не в узнавании иллюзорных «тайн», а в приятии «великой тайны» самой жизни …
Во-вторых, Прометей передаёт людям Огонь, а тем самым, по мнению Зевса, совершает поступок наивный и глупый, ведь они люди, хилые однодневки, гнулись и будут гнуться перед ударами судьбы, зачем их провоцировать на сопротивление, что только внесёт сумятицу в их жизнь.
… хор в «Прикованном Прометее» в отчаянье скажет Прометею: «Неужто ты не видишь Всё бессилье людей, уродство, хилость… Их жизнь – день!» …
В результате Зевс приказывает приковать Прометея к скалам, чтобы орёл вновь и вновь выклёвывал его печень, которая у Прометея, как у бессмертного, будет снова и снова вырастать.
Ио, во многом повторяет судьбу Прометея.
Во-первых, вновь «тайная весть».
Не буду уходить в мифологические дебри. Скажу только, что Ио обычно отождествляется со своей сестрой Адрастеей, вместе с которой они воспитали Зевса, а Адрастея, в свою очередь, отождествляется с Немесидой, которая наблюдает за справедливым распределением благ среди людей (греческое neme-cab, «справедливо негодую»). Адрастея впоследствии становится воплощением Судьбы, наказывающей Зевса за гордыню.
Не исключено, что святотатством связи Зевса с Ио можно объяснить, почему Гере так ненавистна Ио, почему она стремится если не уничтожить (это не в её власти), то унизить, растоптать её?
Не исключено, что святотатством связи Зевса с Ио объясняется и тот факт, что Зевс так вяло защищает Ио, даже клянётся Гере, что никогда больше не будет любить Ио (и это всесильный громовержец ?!).
Во-вторых, Ио, гонимая, мучимая, с молчаливого согласия Зевса, страдает не меньше Прометея. В этом смысле мифологические мотивы, которые не могли быть неизвестны Эсхилу, отступают перед мотивами человеческими, слишком человеческими.
Ио сначала превратили в корову, эту «корову-девушку», больно жалит и жалит овод (проделки безжалостной Геры), Ио вынуждена вечно странствовать по миру, но избавиться от овода нигде не может.
И вечно гонимая, почти безумная от отчаяния Ио встречает в своих скитаниях прикованного к скале, стенающего от боли, Прометея.
Чем-то неуловимым, не столько смыслом, сколько «музыкой», эта встреча напоминает эпизод встречи Приама и Ахиллеса. Узнавание боли другого смягчает собственную боль, «море печалей» Прометея смягчается при встрече с «пронзительным ужасом» Ио.
