Во-вторых, любое вмешательство в природу очень опасно. М. Булгаков в произведении «Собачье сердце» рассуждает над злободневной проблемой опасности преобразования природы человеком. Перед нами Профессор Преображенский и его открытие – Шарик – результат эксперимента по пересадке животному человеческих органов. В итоге животное полностью очеловечивается, получает качества уголовника Клима Чугункина, и даже помогает очищать Москву от бродячих животных. Булгаков показал, что данный опыт – опасный эксперимент, и вмешательство в природу опасно.
Текст Е. Носова заставил меня задуматься над тем, что нужно любить и защищать животных. Может быть, главная мысль автора и заключалась в том, что человек становится Человеком, когда начинает это осознавать.
Исходный текст
В купе поезда, куда я вошел с опозданием, человек с одной рукой, судя по возрасту, инвалид войны, надевал миловидной, молодящейся даме мягкие тапочки с розочками-аппликациями на носках.
Обутая и ободренная, дама ушла в коридор, скучая, смотрела в окно. Инвалид принялся заправлять постели.
Ничего не скажешь, делал он эту работу одной рукой довольно ловко, хотя и не очень споро, – привык, видать, заниматься домашними делами. Но одна рука есть одна рука, и он устал изрядно, пока заправил две постели.
–– Мурочка! Все в порядке, – известил он даму и присел к столику.
Дама вошла в купе, пальчиком подправила не совсем ловко заделанную под матрац простыню и победительно взглянула на меня: "Вот как он меня любит!"
Инвалид по-собачьи преданно перехватил ее взгляд, подтвердил: "Вот как я ее люблю!"
Потом они перепирались насчет нижнего места, и дама снисходительно уступила:
– Ну, хорошо, хорошо! – Поцеловала усталого спутника, мужа, как выяснилось потом, пожелала ему спокойной ночи и стала устраиваться на нижнем месте.
Сходив в туалет, инвалид попытался молодецки вспрыгнуть на вторую полку – не получилось. Он засмущался, начал извиняться передо мной, спрашивать у Мурочки: не потревожил ли ее?
– Да ложись ты, ради Бога, ложись! Что ты возишься? – строго молвила дама, и супруг ее снова заизвинялся, заспешил.
Дело кончилось тем, что мне пришлось помочь ему взобраться на вторую полку. Поскольку были мы оба фронтовики, то как-то и замяли неловкость, отшутились. Познакомились. Инвалид был известный архитектор, ехал с ответственного совещания, жена его сопровождала, чтобы ему не так трудно было в пути.
Долго не мог уснуть архитектор на второй полке, однако шевелиться боялся, чтоб не потревожить свою Мурочку. И я подумал, что любовь, конечно, бывает очень разная и, наверное, я ее понимаю как-то упрощенно, прямолинейно или уж и вовсе не понимаю. Во всяком разе, такую вот любовь, если это в самом деле любовь, мне постичь было непосильно.
