- Но позвольте! - протестующе машет руками Фрегатов. - Это что научная дискуссия на вольную тему или обсуждение повести Русина? Петр Ильич, - взывает он к Добрянскому, - дайте же мне возможность...
Председательствующий стучит авторучкой по графину с водой.
- Давайте действительно поближе к делу, товарищи. Хотя в общем-то все это очень интересно и полезно, конечно...
- Да, но в другой раз! - выкрикивает кто-то.
- Прошу вас, товарищ Фрегатов, продолжайте, мы не будем вам больше мешать.
- А об Эйнштейне тут вспомнили весьма кстати, - довольно улыбается Фрегатов. - Все вы, конечно, знаете, что его гениальную теорию сами же ученые называют "сумасшедшей"? Чего не скажешь о теориях многих современных физиков. И из этого следует, что они далеки от гениальности...
- Вы, однако, тоже, кажется, начинаете уходить от темы, - перебивает Фрегатова Добрянский.
- Нет, я не ухожу от нее, Петр Ильич, я подхожу к ней. Конечно, нереально требовать от нашей научной фантастики гениальных произведений, но лучшие из них должны, по-моему, тоже быть немного с "сумасшедшинкой".
Все дружно смеются. Фрегатов умоляюще простирает руки вперед.
- Я все сейчас объясню!
- А чего объяснять? Все и так ясно! - снова вскакивает Гуслин. Поменьше фантастики гладенькой, "научпоповской", побольше будоражащей!
- Не нужно только путать "сумасшествие" с бредовостью и невежеством, замечает Возницын. - А то у нас снова появятся "космачи", чихающие на все пределы возможного.
- Вот и создай при этом что-нибудь "сумасшедшее", - демонстративно вздыхает фантаст Сидор Кончиков, подписывающий свои произведения псевдонимом "Сид Омегин". - Какие же могут быть пределы у науки? Забыли вы разве, какое жалкое существование влачила наша фантастика в период культа, когда фантазировать дозволялось только в пределах пятилетнего плана народного хозяйства...
- Пределы, однако, существуют и сейчас, - усмехается Возницын. - Этими пределами являются объективные законы природы. Вы ведь знаете, конечно, почему скорость света предельна для любой материальной частицы?
Омегин, к которому обращается Возницын, смущенно молчит, делает вид, что вопрос этот относится не к нему. А его сосед восклицает почти возмущенно:
- Ну, это знаете ли, запрещенный прием! Удар ниже пояса!..
- В самом деле, - поднимается со своего места Добрянский, - не будем экзаменовать друг друга. Всем и без того известно...
- Почему же известно! - пожимает плечами Гуслин. - Достоверно ничего еще не известно.
