«Где ты умудрилась так обжечь лицо?»
«Поцеловала раскалённую печку».
«И что теперь навсегда останется?»
«Я не знаю. Наверно».
«Плохо».
Вода шепчет. Здесь тихо и очень много звёзд над головой. Но я чувствую, как стрелки часов, беспрестанно тикая, тянут меня домой. Я говорю Славе об этом, он послушно кивает, хотя о чём-то крепко задумался.
Когда мы пришли домой и стояли на нашей общей площадке, не зная, как лучше попрощаться (по крайне мере, я точно не знала и была совсем растеряна), он сказал мне то, о чем думал всю дорогу:
«Тебе не следовало так надолго оставлять твою маму. Завтра же пять лет, как Ния утонула».
А сказал только для того, чтобы показать мне, что помнит о Ние! Но я и так это знаю.
Я машинально поправляю (я уже привыкла про себя, не вслух, конечно, поправлять маму и знакомых):
«Ния сгорела».
«Что?»
Он не расслышал, иначе посмотрел бы на меня с опаской или уж по меньшей мере с недоверием.
«Сгорела. Она в воду бросилась только потому, что не могла больше выносить огня, который сжигал её».
«О каком огне ты говоришь?»
Слава смотрит неотрывно, не понимая, подходит ближе, под его взглядом я кладу руку на свою раскалённую щёку.
«В ней горел огонь. Я тоже горю сейчас. Только по-другому. Ния сгорела – так много в ней было огня, она всё никак не могла найти… найти, кому подарить его… Мне пора. Мама действительно заждалась меня».
«Постой!.. Я ничего не понимаю…»
«Мама, мама расстроится, мне надо идти!..»
Но мама не расстроилась и даже меня не корила.
«Я видела, как ты со Славой шла. Ты бы почаще с ним общалась, Дашенька, а то всё одна и одна. Он хороший парень». Мама, мама, мамочка! Горит щека, спать боюсь – подушку прожжет.
Сегодня иду снимать повязку. Иду медленно, тяну шаги. Мне же к маме потом возвращаться! С таким лицом – и к маме. Мама и моё лицо несовместимы. Жар, прорывающийся наружу, сквозь алые полосы на щеке, как и правду про Ниин погашенный огонь – маме никогда не принять. Когда я сниму повязку, мама увидит, что я уже предельно раскалена – ещё немного и сгорю, как Ния. Ния так долго и так умело скрывала свой огонь и свои истинные желания, что никто и не понял, что она сгорела, а не утонула, упав с моста в воскресное утро. Почему я не могу скрыть! Мама никогда бы не догадалась. Разве понимает Славина мать, какой пожар бушует в её сыне? И что это огонь гонит его вверх, вверх по скалам, с облака на облако, с волны на волну (его недавнее увлечение – сёрфинг), а не шальные друзья?
