Вот он появился. По форме это напомнило мне человеческую фигуру. Но ни лица, ни человеческой кожи видно не было. От человека только форма.
Листики, зеленые листики составляли его, покрывали так густо, что больше ничего не было видно.
Чувство спокойствия разлилось по моему телу. Неловко двинулся вперед. Человек-листик медленно шагал ко мне. Ни одно из существ, наблюдающих за нами, не издало ни звука.
Мы почти достигли друг друга. Несколько метров, и вот уже он на расстоянии вытянутой руки.
– Прошу тебя…
Протянул ему руку, что немедленно начала покрываться новыми трещинами. Фигура в листьях протянула свою в ответ…
Этот дом мне чужой, и я закован в нем. Выхода нет, и мне остается только лежать внутри него. Иногда я поворачиваю голову вбок и смотрю в окно. Нет сил встать.
1
За окном буря. Серое небо плотно затянуто такими же облаками. В моей комнате слышен свист. По телу пробегают мурашки, а мне лень даже поднять руку и прибить их. Ежусь, не производя никаких движений.
Все время хочется спать. Серое покрывало, небесного цвета, накрывает меня.
2
Свист ритмичен и подчиняется порывам ветра. Каждый раз это вызывает у меня мурашки и озноб.
Озноб, не прихлопнутый мной и свободный делать все, что ему вздумается.
Целыми днями слушаю ветер. Слух приспосабливается и начинает различать и неосновные, более тихие ноты. Здесь столько маленьких трещин и отверстий, через которые проникает воздух.
Это открытие не вызывает во мне ни удивления, ни любопытства – я все также бессмысленно глазею в серый потолок, а по временам поворачиваю голову вбок и смотрю на такое же серое небо, что начнет темнеть, когда настанет ночь, а после серым, довольно грубым на ощупь одеялом накроют меня.
А потом снова наступит серый день.
3
Раз уж нечем заняться и кроме всего того, что меня окружает, ничего не дано, то можно послушать ветер.
Но он очень плохо играет, дует с неодинаковой силой в отверстия и щели, не выдерживая долго одной ноты. Безалаберный и своевольный.
Мне, конечно, все равно, но, кажется, только таким музыкантом и нужно быть.
А мастерство можно отточить. На это у ветра целая вечность.
Я застану только маленькую частичку его «разыгрывания».
Если бы я захотел и смог встать, то сыграл бы вместе с ветром, зажимая ладонями зияющие трещины и отверстия в стенах. Но мне не хочется, да и я не могу.
Мне не то чтобы не оторваться от своего места, мне не сдвинуть на миллиметр кровати, единственного предмета здесь.
