Тэнгиз всегда чувствовал себя свободным, и потому когда Рустэм сказал, что Тэнгиз убил, тот сначала не поверил. И даже засмеялся – убивали в бою, взрослые воины, а он так, спихнул пацана в воду, чтобы Рустэм не прыгнул. И чувства вины он тогда не испытывал. Отца боялся – это да. Все собранные деньги они отдали Дорже, но отцу все равно пришлось много заплатить, чтобы Доржа не обижался.
Тэнгиз боялся, что отец выпорет его бичом, как он иногда делал, но отец почему-то подумал, что прыгать собирался Тэнгиз, а не Рустэм, и только для того, чтобы заработать.
– Клянись мне, что за деньги мясо умирать будет, а мой сын умный, он продолжит мой род.
Тэнгиз поклялся. С тех пор рисковал всегда Рустэм, он и до этого рисковал, конечно, но теперь у Тэнгиза появилось объяснение – клятва. Тэнгиз не то чтобы был трусом, нет, он и дрался, если надо, и на зверя выходил, и в России к Фархату иногда ездил сам, но старался беречься. Рустэм тоже его берег. Случай с сыном Доржи так поразил его, что он навсегда и безоговорочно привязался к Тэнгизу. Легкомысленный сирота, живущий только здесь и сейчас, никогда не думавший, шедший на еду, почувствовал в тот момент, что Тэнгиз с ним. Что он тот, кто сможет защитить его от него самого, от его любопытства, смелости и беспокойности. Он слушал его во всем, обо всем спрашивал совета, и деньги все хранил у Тэнгиза. Правда и брал их сам – просто заходил и доставал, но покупать особо было нечего – так, на девчонку или еду.
Тэнгизу странно было думать, что Рустэм женится. Да еще и на этой строптивой Оюун, которая думает, что на что-то влияет. Нет, Тэнгиз не стал бы вредить ей – он не хотел, чтобы Рустэм был злой или грустный, но Рустэм и сам кинет ее, если она встанет между ними. У него тоже кроме Тэнгиза – никого.
Рустэм вышел из неглубокой штольни и посмотрел наверх. Небо не прояснялось. Он снова влез в штольню и задумался. Можно было рискнуть – дождь еще не успел как следует промочить камни, а если ждать, то лить перестанет, но по скользким скалам наверх ему не добраться. Рустэм торопливо снял со спины небольшой рюкзак, перевесил его вперед, под куртку, наглухо застегнулся, завязал капюшон и вышел в дождь.
Рустэм любил дождь. Несешься на своей Черной по бескрайней степи, ветер в лицо, трава хлещет по ногам, и ни черта не видно. Но от лошади к телу такой жар разливается, что сразу легко и спокойно. Черная не подведет. Тэнгиз, правда, хотел машину. Вроде как и под навесом сидишь и едешь одновременно. И палочки чтобы непременно по стеклу елозили – воду смахивали. Рустэм машинам не доверял, но мечтал, что пригонит когда-нибудь Тэнгизу самую огромную и мощную, на манер тех, в которых русские лошадей возят.
