Курчавая ведьма заводит его в зал с мебелью сигнально-красного цвета. Жёсткий диван стоит посреди стены, по бокам от него торшеры. На тумбе валяются бусы из сушёного граната. В углу одиноко лежит кирпич. Шторы похожи на стекающую по стенам кровь. Чмо шарахается от агрессивности комнаты, но хозяйка сообщает, что теперь она принадлежит ему.
«Но ведь в ней совершенно невозможно сочинять! – мысленно восклицает Чмо, – и нет Матвейки…»
– Зачем ты хранишь кирпич? – задаёт один из многочисленных вопросов, которые пронизывают его своими крюками, как рыбу.
– А, это для самозащиты. Вместо перцового баллончика, – отмахивается женщина с до сих пор неизвестным именем.
Но оно не имеет значения. Потому что Чмо удерживает вовсе не она. Его удерживает Гордость. Которая ни за что не отстанет просто так. Ни за что не отпустит. И не отвяжется, пока не дождётся просьб и молений о возвращении.
Гот стоит на своём участке, раздаёт буклеты. Эта секта уже мозолит ему обведённые чёрным очи, и он решает хотя бы поверхностно оценить её суть. Какой-то духовный учитель призывает к тишине, спасающей от конца света. Ничего нового. Гот даже возмущается тем, что является посредником между религиозным бредом и людьми. Почему бы ему не проталкивать свою идею? После ухода Чмо у него сложилось целое представление об искусстве и о том, как его правильно понимать.
Гот бросает лакированные листовки в железный мешок уличной урны и возвращается в родной хаос. Там кутается в растянутый кардиган, потом находит блокнот с эскизами, ещё потомнее – свободные страницы, не занятые формами рта, и пишет:
«В эпоху постмодерна, когда общество устаёт от традиционных форм и взглядов, а молодёжь стремится выделиться из толпы, заявить о себе, приходится сталкиваться с довольно смелыми, яркими и сомнительными “произведениями искусства”. Чтобы быть оригинальной, богема вынуждена изощряться и выходить из положения хитрыми причудливыми способами. И возникает вопрос: где, собственно, искусство, а где извращённые элементы пустого шоу? Как вообще соотносимы искусство и изврат? Можно ли изврат всегда называть искусством? Могут ли любые проявления искусства считаться извратом? Или только определённые новаторские идеи перегибают палку и переходят грань возвышенного?
Итак, чтобы ответить на эти вопросы, вначале дадим определения “искусству” и “извращению”.
Искусство – это форма творчества, способ духовной самореализации человека посредством чувственно выразительных средств: звука, пластики тела, рисунка, слова, цвета, природного материала и так далее.
