Реально порадовало то, что мама немного ожила при виде кашляющего сына. Обойдя меня, она коснулась его плеча. Приступ кашля почти стих, и Дэйтон проглотил еще одну таблетку из баночки.
– Ты хотя бы… уверена… что… это поможет от пнев…монии? – задыхаясь, спросил брат.
– Да, абсолютно. – ответила я, опустившись на треснутый кусок асфальта.
Мы просидели минут десять, пока все восстановили силы. Выпили одну бутылку воды на троих и просто рассматривали темноту. Спасибо, что глаза уже привыкли к ней.
Мы были за пределами Сферы! Мы – за пределами стены и людей с оружием, которые могли убить нас из-за нескольких баночек с таблетками, но которые также защищали нас от мира, который я никогда прежде не видела. Я никогда не видела вживую тех, кого боялись все взрослые старше тридцати лет. А сейчас мы сидели втроем, ночью, без оружия, посреди огромного разрушенного города, который принадлежал мутантам.
Испуганный зверек стал беспокойно поскуливать в груди и шептать, что какой-то мутант мог быть прямо около нас. Он мог смотреть сейчас на нас своими голодными глазами, а мы даже не подозревали.
Думай, Лекса, думай! Что делать? Чему учили в школе? Учили, что ночью мутанты активней, чем днем. Они инстинктивно охотились большой стаей, но могли быть и одиночками. Они могли замирать и не двигаться. Реагировали на звук. Что еще?! Укус был смертелен. Как и средние царапины. Они быстрые. Сильные. Сильнее, чем я?! Нет, не думай об этом, Лекса! Ты сможешь справиться с мутантом… Наверное…
Схватившись за голову, я издала жалкий всхлип. Дэйтон положил ладонь мне на голову. Это было нелепо, но его тепло успокаивало меня.
– Не думай об этом. У тебя не было выхода. И сейчас не раскисай, вокруг может быть полно мутантов. – шепотом подбодрил брат.
Дэйтон тоже думал о голодных тварях, и в этом было какое-то утешение: он ведь оставался спокоен, несмотря на парализующий страх. Мама, так вообще, будто задремала с открытыми глазами.
Столь долгая остановка уже действовала на нервы, и мы зашагали дальше.
.........................
Вокруг было тихо: ни единого звука, никакого движения. «Они могут замирать и не двигаться».
Дэйтон обводил фонариком каждый подозрительный силуэт и темный угол. Мы шли еще около получаса в полной тишине, прежде чем мама прошептала:
– Ночью мы наиболее уязвимы. Надо спрятаться, и Дэйтону необходим отдых. Сын, тебе нужно поспать.
Несмотря на то, что мама была не в себе, все же из нас только она бывала в этих условиях. И выжила.
