- Ты, наверное, голодна? – спросил Эрган, когда мы приходили в себя после урагана страсти, накрывшего нас с головой.
- У меня странное ощущение, я наполнена кипучей энергией, как бокал шампанского пузырьками, и я не голодна, и в то же время, мне хочется всего понемногу. Как харгу – не съесть, так понадкусывать. Кстати, где Пикси? – взволновалась я. – И почему нас никто не тревожит?
- Потому что я запретил. Мы выйдем отсюда сами, когда захотим. Еда стоит у порога, сейчас принесу.
Эрган поднялся, не смущаясь своей наготы, и вышел, а потом тут же вернулся с корзиной еды. Я хоть и смущённо, но с восхищением разглядывала идеальную фигуру Эргана. Натурщики греческих статуй убежали бы, сгорая от стыда, а скульпторы отдали бы целое состояние за то, чтобы запечатлеть такое тело. Но привлекало в Эргане не это. А внутренняя сила и мощь, которая чувствуется у свирепого хищника, когда, кажется, он спокоен и расслаблен. Но вот одно движение, одна угроза, и он действует молниеносно, показывая себя во всей своей красоте и мощи.
Я всегда считала себя травоядным, кротким оленёнком, ланью, хотя и у них есть рога, и предпочитала держаться от хищников подальше. Наблюдать издалека, желательно имея надёжное ограждение между нами. А сейчас я связалась с таким хищником. Это щекотно волновало и пугало. Сейчас хищник сыт и спокоен, ест с рук и сидит у твоих ног. Но в голове есть опасения: что ему придёт в голову через минуту, и не откусит ли он тебе руку или голову, увлёкшись игрой.
Размышления прервал Эрган, пожелавший кормить меня из рук. Он владел всеми техниками соблазнения и не гнушался их использовать, что было странно при его суровости. Когда я ему отметила такой контраст, он ответил в своей привычной манере:
- Хороший воин – это воин-защитник. В нём нет жестокости ради жестокости. Он снисходителен к слабому, любит женщин, заботится о детях.
- Любит женщин в каком смысле? – пожелала я уточнить.
Эрган засмеялся и предложил показать в каком. Отказываться я не стала. После «объяснений» Эргана я поняла, что любить женщину – сделать женщину счастливой.
Сейчас Эрган водил по моим губам сочной люмикой – фруктом размером с абрикос, по вкусу нечто среднее между дыней и малиной – а когда я открывала рот, чтобы вонзиться в него зубами, дразнил меня, отодвигая руку. Улыбался на моё недовольство и не сводил потяжелевшего взгляда с моих губ.
Но несмотря на кипучую энергию, мне хотелось передышки, и я спросила:
