Началась подготовка к экзаменам. Счастливые люди снимали куртки и по-детски радовались теплу, зеленой траве, одуванчикам, в то время как я радовалась каждому дню, в котором Витя не сорвался. За это время случилось многое: крики, слезы, скандалы, попытки свести счеты с жизнью. Анатолий Звягин оказался самым слабым из нас и каждый день грозился выйти в окно, если мы не заткнемся. Мужчина в одиночку перебарывал «сухие» дни и буквально вешался от безумия, которое происходило в его квартире. Однажды Витя поджег все книги в доме, предварительно скинув их ванну, объясняя все тем, что дома стало зябко. Понимаю, это был громкий протест, а нам до сих пор приходится дышать гарью. Иногда я держалась, иногда думала что сойду с ума, иногда хотела взять бутылку водки, осушить ее и поджечь себя вместе с обитателями квартиры к чертям собачьим. Тогда я даже представить не могла, что трудности только начались.
Когда я возвращалась из магазина с тортом, чтобы хоть как-то задобрить маму, за то что практически не бываю дома и скатилась в учебе, тогда мне позвонил Анатолий и обеспокоенным голосом попросил прийти. Красивый «Медовик» тут же полетел в мусорку, а я полетела к Звягину.
На пороге меня встретил Анатолий и его придурковатый сын. Обутый Витя сидел на полу и ненормально хихикал. Он смотрел прямо перед собой и целенаправленно не замечал нашего присутствия. Дело было дрянь.
– Что здесь происходит? – интересуюсь я, смотря на душевнобольное выражение лица. – Он что-то поджег?
– Погулять удумал, Варька, – вздыхает Анатолий и чешет седой затылок. – Говори мол «Я устал, хочу проветриться…». Брешет, зуб даю. Нутром чувствую, брешет. Я скрещиваю руки на груди и стучу ботинком по полу.
– Устал, значит?
– Да устал, – рявкает Витя. – И что с того?
– Хорошо, тогда пойдем прогуляемся. Вместе.
Он отмахивается.
– С тобой не хочу. Ты мне противна.
Я задыхаюсь от возмущения.
– Ах так? И давно ты понял, что я тебе противна?
– Только сейчас. Увидел тебя и…Фу, мерзость, – содрогнулся он.
– Не одному тебе противно!
– Мне в сто раз хуже! Уйди, прошу. Меня сейчас вырвет.
Я снова обижаюсь и не могу держатся цинично. Каждое его слово бьет больно. На моем сердце не осталось живых мест. Мне больно смотреть на него, на нем нет лица. Он похудел. Скулы впали. Знаю, Витя приходится нелегче, чем мне. Точнее «В сто раз хуже!» – здесь он не лжет.
– Так вы выпустите меня? Я задыхаюсь. Вы ужасно смердите.
– Ага, сейчас, – я закрываю дверь на ключ и прячу его в своем кармане, а вот Витя что-то прячет от меня в своем. С боем, но мне удается вырвать из его кулака несколько помятых купюр. – Откуда ты их взял? Украл?
