Этот жест заставил ее напрячься.
– Что с тобой? Почему ты такой взвинченный? Я хотела рассказать тебе, что… – Не надо, – перебил я. – Это мне нужно тебе кое-что сказать… В глазах Вари промелькнул страх.
– Знаю, я говорил это миллион раз, но, – тяжелый вздох, – это последняя наша встреча.
– Витя, послушай…
– Нет это ты послушай. Больше мы не увидимся, ты поняла меня?
– Нет! – вскрикнула она. – Зачем ты так говоришь?! Мне все равно на мнение окружающих! Мне плевать, что там думают мои родители! Мы справимся! Почему ты снова опускаешь руки?! Зачем обижаешь меня? У нас практически получилось, а ты хочешь разрушить? – ее голос осип. Глаза намокли. Губы задрожали.
Я взял ее заплаканное лицо окровавленными руками. Говорить было тяжело. Горький ком застрял в горле, чему я был сильно удивлен. Не думал, что был способен плакать.
– Дорогой мой человечек, – прошептал я, улыбаясь. – Глупый, глупый человечек… ничего у тебя не получилось. Все и так разрушено.
– Нет, нет! – она вцепилась пальцами в мою футболку. Лицо бедняжки исказилось. Ей было больно, как и мне. – Не говори так, Витя! Ты походу пьян, вот и несешь всякую ерунду…
Я горько усмехнулся.
– Присмотрись, Тарасова. Смотри мне в глаза и спроси – пьян ли я?
– Замолчи! Не хочу даже слышать!
– Смотри! – встряхнул я ее. – Думаешь это алкоголь так на меня подействовал?! Или мне произнести это вслух, чтобы ты наконец поняла?!
– Нет!
– Я под наркотой, дура!
Варя опешила. Она услышала. Проглотила правду.
– Заткнись! – мне прилетела хорошая пощечина. Девчонка в неверии закачала головой. Ее мир рухнул благодаря мне. Она накрыла рот ладонью и постепенно отступала. – Что ты наделал, Витя? Что ты наделал? Как ты мог?
Опустив голову, я наблюдал как вода из глаз падает на траву. Непривычность сразу же отдала резью в веках. Я ненавидел себя. Проклинал. Даже не знаю, сколько простоял так, но когда поднял голову, то Варя уже исчезла.
«Что ты надел, Витя? – билось в голове. – Что наделал?».
Лежать в наполненной горячей водой ванне – тепло и уютно. Особенно в одежде. Особенно когда ожоги на коже волнуют тебя меньше, чем язвочка на сердце. Хотя какая там язвочка? Скорее гематома. Боль нарастающая, сводящая с ума, она не давала сделать полноценный вдох. По собственной воле я стала заложником обстоятельств, которые перевернули мою жизнь. И не единожды. После знакомства с Витей я будто бы преодолеваю трамплин за трамплином, бьюсь о перекладины, падаю и снова повторяя забег. Упрямо. Самоотверженно. Глупо. Он – моя отрава. Мое наркотическое опьянение. Мой ревматический порог. Патология сердца. Невозможная любовь, которую следует забыть, но забыть невозможно.
