– Не злись, пожалуйста, – Светка подсела ближе, взяла меня под руку и слегка прижалась, – Подумай, что у нас впереди: сидеть вечерами после работы на этой скамейке, жить в одной квартире с родителями, ездить на работу на Москвиче…
Я сжался в комок и почти выкрикнул:
– Так и говори прямо: ездить на отстойной машине и жить в коммуналке.
– Я так и говорю, – она отстранилась, насупилась и поджала губки, – сплошная романтика, а жизнь то идёт. Люди каждое лето уезжают к морю, на курорт. Чем я хуже?
– Но я же работаю, заработаю, машину со временем поменяю, и квартиру справлю, – сказал я и с надеждой посмотрел на Светку.
– Ты думаешь мне сейчас легко, и я ни о чём не жалею? Не злись, пожалуйста…
Вскоре они с Юркой поженились.
Похолодало. Свитер, куртка на замок, перчатки. Прогрел бэху. Выехал. На светофоре направо, вдоль обшарпанных стен машиностроительного завода, мимо вывески «Промышленная и бытовая химия. Оптом и в розницу». Если прямо, через железнодорожный переезд и на трассу, то через пятнадцать минут буду на работе.
Еду, район знакомый: первое время после свадьбы друг юности с женой снимали здесь квартиру. За заводом – парк, а за парком – жилой район, там их дом. Вдруг меня будто вожжой! Торможу, сворачиваю, вдоль домов, по узкой улочке, пересёк дорогу и во двор. Там чудесная детская площадка и скамейка за высокими кустами. Мы со Светой, первой любовью моей, там часто сидели вечерами. Болтали, целовались, тянули время – не хотелось расставаться.
Остановил машину. «Как я тут оказался? Зачем? Что меня дёрнуло свернуть?» – недоумевал я. Охватило странное беспокойство, чувство такое, будто не я управлял собой.
Ладно, пройдусь, коль приехал. Вышел, прошёл вдоль ограды. Зашёл в калитку. Голые ветки кустарника, скамейка… Память, физическая память, эта чёртова физическая память. Порыв ветра пробудил пожухлые листья, они недовольно зашикали…Света? Светка! Сидит. На меня смотрит, улыбается. Телефон в руках, рядом сумочка. Будто и не было суматошного рабочего лета, будто и не расставались.
На Светке её любимое пальто. Белый пушистый воротник – поднят. Струи стекающих на плечи волос укрывает розовая беретка, придавая озорству её взгляда утончённости, а радостному блеску в глазах – нежности. А эти её ямочки на щеках всегда отнимали у меня волю и способность мыслить здраво. Сидит, на меня смотрит, улыбается:
– Звоню, звоню – не отвечаешь. Смотрю, машина во двор въехала. Ты. Вот так да!
