Ева подорвалась с места и едва удержалась на ногах. Ей показалось, что болит каждая клеточка, каждый миллиметр ее существа. Но это не остановило ни на мгновение. Неловкими движениями, как у новорожденного олененка, Ева подскочила к прозрачной преграде и заколотила по ней, готовая разбить руки в кровь, но вырваться на свободу. Или хотя бы получить ответы на миллион вопросов, которые вертелись в голове.
— Эй! Э-э-эй! — девушка била по перегородке ладонями, но толстый пластик и не думал даже шелохнуться.
"Что здесь происходит?" — в своем приступе паники, Ева не сразу заметила, что она не одна такая. Напротив, через коридор тянулись такие же белые камеры с прозрачными дверями-стенами. С такими же ничего не понимающими узниками. Кто-то сидел в углу своей камеры, обняв колени и спрятав в голову, кто-то раскачивался взад-вперед, сидя на краю кровати.
"Или того, что можно считать кроватью".
Кто-то был преисполнен сил и воинственного настроя, стараясь проломить крепкую преграду и вырваться на волю.
"Тщетно", — девушка села на койку, сообразив, что нет смысла тратить ни время, ни сил, которых и без того почти не было. Если она всем весом не заставила даже шелохнуться, хоть немного завибрировать это подобие стекла, то вряд ли получится его разбить. В лучшем случае — сломать механизм, из-за чего дверь вообще больше никогда не откроется.
"Зашибись", — Ева опустила ладони на колени, почти не удивившись, что коснулась кожи. Одежды, в которой она была в последний раз, как себя помнит — больше нет. Только белые плотные трусы и тугая полоска, стягивающая грудь, из того же материала, что и нижняя часть комплекта.
Ноги босы, на руках следы от игл.
"А ведь я тут не первый день", — Ева смотрела, как в одних местах проколы кожи были совсем свежие, а в других оставались только легкие синяки, которые уже начали рассасываться. Порез на пальце, который Ева получила в машине, уже начал затягиваться.
— Съездила на романтик в лесу, — девушке безумно хотелось упасть на мягкую подушку, но той попросту не было. Только жесткая лежанка с небольшим подъемом для головы. И голые стены.
Желудок заурчал, да с такой силой, что Ева схватилась за живот и немного согнулась.
От голода голова немного кружилась.
— Не злите их, — с истеричными нотками крикнул один из мужчин, что сидел в камере напротив, обхватив себя руками. Его просьба была направлена к буйному соседу из камеры справа, который никак не останавливался, и продолжал свои попытки выломать себе путь на свободу.
