Да и со слов коллег Шарипов алкоголь не употреблял.
И я помню, всё верно — не употреблял.
Характер повреждений тоже не соответствует тем, что получают при дорожно-транспортном происшествии. У Аслана нет переломов ног, рук и других частей тела. Похоже, что ему был нанесён очень сильный удар по голове. При поступлении в стационар у Шарипова диагностирована открытая черепно-мозговая травма.
«Фонд «Журналисты в беде» объявил сбор средств на организацию похорон».
Как это страшно — никого не иметь, кроме коллег по цеху.
Был человек — и нет его больше. Остались только строчки о нём, написанные коллегой, который тоже погиб. Как это страшно!
Пытаюсь найти информацию о том оппозиционере. Интересно, он жив? Было бы логично, если бы его тоже убили или он погиб в результате несчастного случая.
Не судьба!
На мои плечи ложатся Машкины руки. Сначала поглаживают, потом разминают мышцы.
Приятно. Я готов мурчать, как кот, которого приласкали.
Машка целует меня в макушку, наваливается сзади всем телом, а руки всё скользят по моим плечам.
— Митенька, ты не ел. Разогреть?
— Если можно. Почему не спишь?
— Тебя ждала, читала.
— Что читала?
— Не смейся — Донцову. Так увлеклась.
— У меня тут свой детектив, покруче твоего. Но ты права, пойду поем и спать, а завтра на свежую голову буду читать и думать.
— Митя, родной, я столько лет знаю тебя. Скажи всё как есть. Что случилось?
И я рассказал сдуру. Поведал ей о письме, о моём решении докопаться до правды любой ценой.
Она молча разогрела ужин и, поставив передо мной тарелку, села напротив.
— Если ты полетишь туда, то я с тобой. Иначе никак, Митя.
— А сын? Его тоже с собой?
— Нет, оставим родителям, твоим или моим.
— Поговорим завтра, хорошо?
— Сегодня уже завтра. Митенька, это не обсуждается.
— Опасная затея.
— Я знаю. Но если нам суждено умереть, то вместе. Я не переживу, если потеряю ещё и тебя. Убедила? А ещё я могу быть полезной. Я ведь тоже журналист. И не всю жизнь кулинарные рецепты писала.
— Надя тоже едет.
— Надя? Какое она имеет к Андрею отношение?
— Не знаю. И к Андрею ли? Но мне показалось, что то письмо отправила именно она. Потом, правда, я уже так не думал. Но она настойчива, и кстати, родилась и выросла в Алматы. Её лучше держать при себе.
— Она тебе нравится?
— Ревнуешь?
— Да. Очень. Не веришь?
— Верю, спать пошли, а то сейчас Пашка проснётся и задаст нам жару. Он-то выспался, это мы ещё не ложились.
Она уснула сразу, как только её голова коснулась подушки. А я всё никак не мог. Радовался, что она будет рядом, и в то же время не хотел этого. Что я раскопаю, в какой бассейн со змеями попаду — я не знал. То, что прочёл, оптимизма не внушало.
