–Не подходи ко мне, -мне было так обидно от слов его матери, что я не хотела ничего, кроме как сбежать.
–Фрида, я хотел, -он быстро спустился к нам вниз и хотел взять меня за руку, но мне этого не хотелось.
–Не трогай! Оставайся здесь! Забудь, что я существую! Красота спасёт мир, не так ли?
–Мама, что ты ей сказала?
–Пусть катиться отсюда!
–Прощайте! Обещаю, вы больше никогда меня не увидите.
–Фрида, стой! Стой!
–Ты никуда не пойдёшь, Томас! Если ты выйдешь за порог за этой паршивкой, ты можешь больше не возвращаться!
–Фрида!
–Я вас ненавижу! Я вас всех ненавижу!
–Пошла вон, уродина!
–Фрида! Остановись! Фрида!
Это последнее, что я услышала от него. Тогда я действительно не понимала, что это все была ложь, и он сбегал ко мне, и ему не нужна была красота. Но тогда было не сейчас… Я бежала. Бежала и ничего не видела. Слезы не давали глазам этой возможности. Что-то мелькало мимо. Я бежала очень долго. Ускорялась и замедляла бег, переходила на шаг, падала, лежала у обочины, вставала на колени. Мелькало все: деревья сменяли чистое поле; синее небо стало серым, и молнии ярко красили его в красный; машины, машины, машины… много машин перед глазами; дома, люди, люди, дома, птицы, ветер, бешеный ветер сбивал с ног, уносил слезы обратно к порогу того дома, того проклятого дома, чтобы она ими умывалась, чтобы она чувствовала ту боль, которую она никогда не поймёт, чтобы она горела от моих слез, чтобы она утопала; этот мир для меня исчез, он больше не существовал, кромешная тьма, и ничего больше не было, только одно направление, только один шанс; дорога, очень долгая дорога туда, где можно найти что-то, чего не хватает; бешеный ритм, сердце разрывалось от боли и от бега; я потеряла ботинок, да черт с ним, бежала босиком, лишь бы убежать, как будто, если остановлюсь, то умру; бежала к воде; потом пирс и....»
Она сидела и плакала, воспоминания сильно ударили по ней.
–Я думаю, -Свен не смог долго молчать, -на сегодня хватит. Простите, что заставил это вспомнить.
–Я прыгнула… И, знаешь, только тогда я почувствовала свободу. От этой работы в доме, от одиночества, от всего… вода была ледяная, но мне было все равно… Какой-то водитель видел, как я бегу, остановился и вытащил меня… зачем-то. Вернул домой, отец даже не узнал. Никто не узнал. Тогда я чётко решила, что скоро уеду, оставалось немного…
Она отвернулась и снова ушла к окну.
–Прости, наверное, на сегодня, действительно, все…
Свен собрал бумаги, быстро подошёл к лестнице и бросил тихое:
