Думал о вчерашнем ЖЕЛАНИИ и не жалел.
«Возможно, кто-то умер – мне какое дело.
Если умру я – кому до этого будет дело?
НИ-КО-МУ!
Разве что Ирка заплачет.
А еще Вера…
Однако не уверен.
Никак не могу понять: для чего я ей нужен?».
Моросил унылый ноябрьский дождь, мелкий и колючий.
Пахло поздней осенью.
Влажная пыль усугубляла всегдашний столичный смог, дышалось тяжело.
***
Ирка ждала меня под навесом у станции.
Подошел незамеченным, со спины.
– При-и-вет… – сказал притворно-скрипуче, трогая Ирку за противоположное от себя плечо.
Та резко обернулась на касание. Не увидела. Крутанулась вокруг, едва удерживая равновесие.
– Дурак! – радостно взвизгнула Ирка, заметив меня. – Принес?
– А зачем бы приходил.
– Ну, конечно… Я же не Настя.
– Успокойся. Ты моя лучшая подруга. По крайней мене – единственная.
– А как же малолетка? Не подруга?
Я промолчал. Не хотел Ирку обманывать.
«Сам не знаю…».
– Зачем тебе чужое счастье, – сказал примирительно. Протянул Ирке три купюры по двести гривен. – Возьми.
– Спасибочки, – оживилась Ирка. Забрала деньги, положила в карман. – Ты мой спаситель.
Потянулась, чмокнула меня в щеку.
– Обязательно отдам из будущей зарплаты. Знать бы, когда она будет.
– Не нужно. Бери так. Тем более, возможно и в правду, из-за меня эта канитель на работе случилась.
– Правдивее не бывает, – согласилась Ирка, подняла на меня насмешливые глаза. – А может ты мне десять тысяч баксов наколдуешь? Лучше – сто! Сделаешь счастливой, а? И уеду я подальше, и молиться за тебя стану. Все грехи отмолю.
– Ты же не верующая.
Ирка с надеждой и страхом посмотрела на меня, цапнула за рукав.
– А ты наколдуй – увидишь. Я уверую. Прямо сейчас.
– Ладно, мне нужно идти, – сказал я, отнимая Иркину руку.
Та молча отстранилась, но смотрела хитрюще.
– Не думай ничего ТАКОГО, – сказал я. – Я не умею деньги из воздуха делать – ничего просто так не возникает. У меня было отложено, вот и принес, чтобы выручить. Чувствую себя виноватым…
– Не лги! – сказала Ирка. – Это насчет деланья денег. А виноватым себя чувствуй.
Она повернулась и пошла к прозрачному кокону станции метрополитена.
Я смотрел ей вослед, и думал, как дорога мне бестолковая подружка – единственная живая душа, которая меня понимает.
У самых дверей Ирка обернулась:
– А ты, все-таки, подумай насчет моего счастья.
***
По дороге домой зашел в пиццерию. Купил еще одну пиццу, взамен вчерашней, которую почти доел. А еще бутылку сухого вина, сыра, коробку «Вечернего Киева» и килограмм зефира. Вера прошлый раз говорила, что очень любит зефир.
