Глеб согласно качнул головой, но через какое-то время напечатал Алинке:
– Неудобно мне приставать к нему почему-то…
Алинка поднялась со своего места, приблизилась к Алексию Петровичу и, протягивая свежую маску в заводской упаковке, очень естественно и доброжелательно предложила:
– Возьмите, пожалуйста! Вам ведь она пригодится, а у нас ещё есть…
Профессор поднял невидящие глаза на девушку. Какое-то время ему понадобилось, чтобы вернуться в действительность, и только тогда отверг предложение:
– Спасибо за участие, молодые люди, но мне намордник не нужен! Я, верите ли, не кусаюсь!
– Как же так? – удивилась Алинка. – Ведь всех обязали…
Профессор ухмыльнулся и слегка развёл руками. Любой другой на его месте закончил бы случайный разговор, но десятилетия преподавательской работы сделали своё дело. В профессоре давным-давно укоренилась неугомонная обязанность всё подробно и терпеливо разъяснять кому угодно, если уж спрашивают. Потому и теперь он ответил, впрочем, совсем не намереваясь ввязываться в дискуссию:
– Знаете ли? Бесполезно, молодые люди, становится на колени перед палачами, всё равно ведь расстреляют…
– Вы о чём это? Я хотела, как лучше… – отшатнулась от него Алинка, словно от сумасшедшего и, попятившись, поскорее вернулась на своё место, то есть, спрятаться хотя бы под защиту Глеба. – Маска же от вируса! Какой расстрел? Вы чем вообще занимаетесь?
Профессор обезоруживающе улыбнулся:
– Я вас, милая девушка, кажется, напугал спросонья! Извините, не собирался… Ассоциации, знаете ли, всякие мучают… Ассоциации болезненные возникают… А иногда, как сейчас, даже наружу прорываются!
– Интересно! – вступил в разговор Глеб. – Но причём эти несчастные маски?
– Да, да! Вы этого не можете понять! Это совершенно справедливо! – согласился Алексей Петрович. – И хотелось бы, чтобы не было причин вам когда-то понимать…
– Пусть будет по-вашему, и мы ничего не понимаем! – признал Глеб. – Но и ваша реакция на абсолютно пустячный повод нам показалась необычной! Разве не так? Потому и интересно…
– Разве, что сами хотите… – согласился профессор. – После тридцать третьего года, милые молодые люди, в Германии всех евреев, если вам известно, обязали пришить к одежде шестиконечные белые звезды… – задумчиво пояснил профессор. – Впереди и сзади! Знаки национальной идентификации! И обязали ходить, прижимаясь к стенам… Всего-то для начала! Чтобы не загромождали тротуары, по которым должны свободно ходить другие люди, разумеется, высшей расы… А потом такое послушание обернулось для евреев холокостом! И, разумеется, при абсолютном их непротивлении! При полном послушании! И, я бы подчеркнул, при полном отсутствии хоть какого-то понимания, прогнозирования, истолкования своего будущего… Одно лишь тупое повиновение! И всё! А молва навязчиво всем народам вдалбливает, будто евреи весьма умны… Странный ум, ничего не понимающий, не правда ли?
