Итак, статья «Помирай» под авторством Ольги Ерёминой-Клюкович-Бла-бла:
«Здравствуйте, Хемингуэй! У тебя есть оружие, с которым вы попрощались! Которое вы положили себе под голову вместо подушки. Хорошо ли спать на винтовке, на танке, на пушке? Здравствуй оружие и прощай одновременно! Сегодня я спала на крыле военного самолёта. Мы туда забрались с моим другом.
Сначала он был груб со мной, он сорвал с меня одежду, стянул платье, придавив меня ногой, обутой в сапог, больно ударил. Когда я перестала сопротивляться, он сказал, это надо для твоего блага. Ты должна понимать, что нельзя идти за первым встречным. Я тот самый Мимезис, твой Мемо, твой мачо. Мы были в клубе. Лета почему-то считала меня лучшей своей подругой, пыталась доказать, что мы птицы-сёстры. Нет. Она слишком слащава и наивна. Вообще, глупая! Строит из себя красивую, умную, воспитанную. Она похожа на мою тётю Трие. Мне нужен простор. Меня влекут грубые потные мужланки, умные, молчаливые, диковатые – они хиппи и панки. Ненавижу эмо, эти розовые штаны, косы, банты, чёлки, юбки, чулки.
Мы сёстры!
Да какие-такие сёстры сопливые?
Мы птицы!
Ага, вороны, сороки до побрякушек охотливые. До стекляшек.
Жуть, как мне надоело стоять за стойкой бара, строить из себя жеманницу.
Я пошла за Мемо. Он был то, что надо: наглый, требовательный, жёсткий.
Поэтому настоящий.
Все остальные сопливые, притворяющиеся, старающиеся казаться.
Он не старался.
Он был таким. Поэтому его грубые руки сводили с ума. Разодранная в клочья одежда моя валялась на траве. Он схватил меня, и я чуть не задохнулась от крика. Мемо был ненормальным. Про таких говорят в плохих кино: маньяк.
Мемо поволок меня в подвал клуба. Он знал тайные ходы. Сколько я не орала, было бесполезно. Музыка звучала так, что мой слабый голос, словно куриное ко-ко, писк комара, мой крик никто не слышал. Мемо ничего не стал делать страшного, он сказал: полезем в окно.
– Зачем?
– Какое твоё дело?
– Никакое.
Зачем-то мы пролезли в узкое, как горлышко огромной бутыли, слуховое окно. Я оцарапалась.
– Отдай моё платье. Мне холодно.
– На! – сказал Мемо и стащил с себя одежду. Я завернулась в эту нелепую, но тёплую, кожаную куртку. Подвернула рукава.
На аэродром мы прошли дворами. Мемо знал: лаз в заборе. Теперь я поняла, отчего мы лезли через окно: иначе не проберёшься сюда. Это был военный аэродром. Настоящий!
– Ты сумасшедший маньяк! – выкрикнула я.
Но Мемо зажал мой рот рукой:
– Не ори. Здесь не клуб, здесь серьёзная территория. – А платье я с тебя стащил потому, что оно бы цеплялось и мешало ползти тебе, протискиваться. Ты видела, какое узкое окно?
