Сперва привезли женщину. Она сама вызвала милицию, её забрали и посадили в женскую камеру (срок отбывали ещё несколько девушек). И всю ночь, с короткими перерывами, стучала в дверь и кричала: «Люди, помогите! Я здесь!» Хотелось ей крикнуть: «Что ж ты такое пила?!» А ещё ночью привезли мужичка, изрядно подгулявшего, видимо, устал в пути, не сумел достичь пункта назначения. Но хотя бы Новый год встретил на воле. Скорее всего милиционеры ему жизнь спасли. А часа в три ночи кто-то из них двоих обосрался. Простите за такое слово, но ему нет аналогов, оно передаёт смысл с эмоциональной окраской. Да и не претендует моё сочинение зваться литературным шедевром. На помощь надзирателю пришёл ещё один человек, предположу, что это был дежурный. В моей камере взяли ведро для мытья пола, набрали воды и повели несчастного в сортир мыться. А там минус пять по Цельсию. «У меня ситуация получше», – подумал я.
В шесть утра надзиратель заглянул в окошко для выдачи пищи. «Ну что, пора вставать». Жалел меня, наверно. Хотя нужно отдать должное, они ко всем относились спокойно. В 08:00, по расписанию, вынес ведро с мочой в сортир в сопровождении двух надзирателей. Перед выходом и после обязательно личный обыск и обыск в камере. Завтрака не было, потому что кафе, которое готовит для ИВС, работает сегодня не с раннего утра. Нужно было как-то убить время, сегодня была надежда на освобождение, хотя я понимал, что арест могли продлевать бесконечно долго. Но сегодня особенно было тяжко, хотелось домой. Если меня продержать так десять дней, я точно с собой что-то сделаю, тут уже дело не в характере и не в дурости, а в психике. Больше всего мне нужна свобода. Ни любовь, ни деньги, ни власть не заменят мне свободы. Если я чувствую, что я где-то начинаю напрягаться, я немедленно увольняюсь, ухожу, уезжаю. Улетаю! Тут я снова посмотрел на книгу «Я вор в законе», но уже без отвращения, как в первый день. И я начал читать её при тусклом свете камерного освещения. На удивление текст был интересным, книга помогла мне скоротать время до обеда. Утром кто-то в коридоре обронил: «До понедельника». Я сразу решил, что это про меня. До понедельника – это ещё три дня сидеть. Я к этому был морально готов, потому особо не расстроился. Следователь же сказал, что я «скоро выйду», делим на два и получаем, что выйду, но не скоро.
Днём из соседней камеры раздался храп. Второй голос сказал надзирателю: «Ладно, оставь, пусть поспит». Добрый у нас народ.
