— Мерседес! — восклицаю я, устраивая ее голову у себя на коленях и убирая рыжие пряди с лица. — Мерседес, ты в порядке?
Она немного рассеянно и быстро моргает, а затем открывает глаза. Смотрит сначала на потолок, потом на меня.
— Майлс, верно?
Усмехаюсь над тем, как нормально это звучит.
— Да, Майлс.
— Что произошло? — спрашивает она, и с каждой секундой ее взгляд становится все более сфокусированным.
— Полагаю, может, ты упала в обморок. Ты когда-нибудь раньше падала в обморок?
Она стонет и подносит руку к лицу, сжимая переносицу.
— Только когда я не ем.
— Сегодня ты не ела? — спрашиваю я, качая головой и глядя на полную стойку с печеньем рядом с кофеваркой. — Как давно ты здесь?
— Всего-то с девяти утра.
— Господи Иисусе, — почти рычу я. — Почему ты не съела хотя бы печенье?
— Мне не нравится съедать все печенье, — почти хнычет она, все еще немного не в себе после приступа. — Бетти так много работает, чтобы их испечь. Уже достаточно того, что я пью столько кофе. — Ее подбородок дрожит, и у меня отвисает челюсть, когда я вижу слезы, наполняющие ее глаза.
— Что случилось? — спрашиваю я и стараюсь не рассмеяться, смахивая слезинку с ее щеки. Она выглядит так чертовски мило, что я, должно быть, влюбился.
— Я просто... мне очень жаль Бетти. Никто никогда не говорит ей, насколько хороши ее печенья. Я пришла сюда пораньше, чтобы попробовать датскую сдобу, а она уже кончилась. Насколько безумно это звучит? Бетти приходится вставать очень рано, чтобы выпечка каждый день была свежей, а люди съедают ее в считанные секунды. Интересно, есть ли в ее жизни кто-то, кто ценит ее? Не знаешь, она замужем?
У меня вибрирует пресс, когда я прикусываю губу и пытаюсь подавить смех, клокочущий внутри. Без понятия, сколько кофе она выпила сегодня, но уверен, что слишком много.
— Я обнимаю Бетти каждый раз, когда ее вижу. Она знает, что парни в шиномонтажке обожают ее выпечку.
— Правда? — хрипит Мерседес, ее глаза наполняются надеждой.
— Правда.
— Это очень мило. — Ее подбородок снова начинает дрожать. — Извини, я становлюсь эмоциональной, когда голодна. Знаешь, как некоторые становятся злодными? Злобными и голодными? Я становлюсь эмодной. Эмоциональной и голодной. Это моя фишка. Я заставила их вписать это в словарь сленга.
Если бы она не выглядела такой жалкой, я бы уже вовсю хохотал.
— Ну что ж, тогда пойдем и купим тебе что-нибудь поесть. Настоящей еды, а не печенье.
— Я и сама могу, — заявляет она, пытаясь сесть.
