Тварь.
Ванька, правда, обрадовался.
Его мои попытки в честную жизнь нихрена не воодушевляли.
И теперь уже третий час мозг мне выносил, рассказывая о плевом до безобразия дельце, которое провернуть – нефиг делать.
И злился, что я не соглашалась никак.
- Санек, ну сама подумай!
Ванька отошел от окна, присел передо мной на хлипкий табурет. У мебели, спасенной мной с помойки, критически скрипнула ножка, и я понадеялась, что она все же не выдержит Ванькиного веса. Это было бы прикольно. Хоть немного позитива перед гребанным Новым Годом.
- Хозяин умотал отдыхать, на все новогодние, дом пустой, Сань! Вообще! И богатый! И ни собак там, ни сигналки нормальной! Я несколько дней следил! Провод перерезать – и все! Гуляй – не хочу!
- Ну и гулял бы, - резонно заметила я и отпила горячего чая. Невкусного, кстати. Еще от Ванькиной бабки, той еще Плюшкиной, тащившей в дом все, что херово лежит и не приколочено, оставшийся.
Бабка уже лет пять как в могиле, а чай со слоном на упаковке – вот он, заваривается, радует глаз. Жаль, что не вкус.
Но дареному коню в зубы смотреть – можно самой без зубов остаться.
В моем случае – без чая горячего и крыши над головой.
Ванька – тот еще хмырь, обидится и выпнет на улицу. Прямо в канун Нового Года.
Мне, конечно, приходилось пару раз встречать Новый Год на улице, и это даже было прикольно, особенно если удавалось на главной площади упасть на хвост какой-нибудь развеселой компании.
Все же добрые обычно, пьяненькие, наливают, угощают. И многие приносят не только шампанское, чтоб красиво стрельнуть, обливая себя и соседей, в двенадцать, но и закуску. Которой щедро делятся.
Я – девушка улыбчивая, веселая, но, если надо, и жалость вызывающая. Короче говоря, все, что угодно.
Мимикрия в полном объеме.
Знаю, не очень хорошо.
Но надо же как-то выживать?
