Тане не спалось, она допила шампанское, но стало еще хуже, хоть за поездом беги. Весь день она ходила букой, потом ушла и уже к вечеру следующего дня вернулась домой «не в форме».
– Что ж ты делаешь, девонька? За старое принялась?– ахнула тетя Варя.
–То вы меня старым попрекаете? Что вы обо мне знаете?
–Где пропадала-то? Что я Сереже скажу?
–А ничего не говорите. Грустно мне очень, тоскливо без Сережи.
–Без водки тебе тоскливо. Правильно Клавдия Петровна говорила, алкоголичка ты.
–Я не буду больше. Поверьте мне,-ловя тети Варины руки, взмолилась Таня. В глазах ее блеснули слезы.– Правда, правда! Только Сереже ничего не говорите.
–Я что ж. Сами решайте… Ведь он тебя со школы еще любил. И когда ты успела так испортиться?
Таня промолчала.
–Только в магазины теперь буду ходить я,-забрав с тумбочки кошелек, сказала тетя Варя.
–Да пожалуйста.
«А еще прикидывалась добренькой!»-подумала Таня. Отношения с Сережиной матерью были навсегда испорчены. И иначе как старухой теперь ее про себя Таня не называла. «Еще прошлым тычет, свя-ятая,»– обиделась Таня
В прошлом было много всякого. Помоталась по гарнизонам, сначала с мужем, потом без мужа, имела даже высокопоставленного любовника, который пытался наставить ее на путь истинный, она его по своему любила, но даже он не знал, что она ведет тайный счет любовникам и останавливаться на двузначной цифре не собирается. Когда вернулась к родным, кто-то из них тоже пытались ее спасти. Где они сейчас, спасители? В минуты обиды она злилась на целый мир. Вот и Сережа, почему он не рядом? Разве она хочет быть плохой?
Утром следующего дня Таня нарочно взялась за домашнюю работу, мыла скребла, гладила, пока все не засверкало чистотой. В глубине души теплилась маленьким зеленым росточком ее мечта. Она ждала Сережу как свое спасение, молилась на него, плакала. Встретила его бурными ласками, и казалось, ничто не разлучит их.
–Ты скажи, я все для тебя,– уверяла она.
– Не пей, просил он,-глядя в ее светлые широко расставленные глаза.
–Не буду, – обещала она. Он жалел ее, прижимал к себе, она чувствовала себя защищенной от всего плохого. Если бы так было всегда!
По утрам он уходил на работу. А она прикидывала в уме, где бы выпить, да так, чтобы не заметила старуха. Иногда по нескольку дней выпить и вовсе не удавалось. Таня крепилась, делая напоказ старухе домашнюю работу, но потом «сдавала позиции», запиралась в комнате и горько плакала с непонятной тяжестью на душе. Иногда по утрам она мучилась так, что не могла ни есть, ни пить. Тогда срывалась.
