– Филимон Платоныч, я всё тебя собираюсь спросить: а от куда на Земле человек взялся? – улучив подходящий момент спросил Яков Забродин.
– Как откуда? – поглаживая свои пышные усы, отозвался Филимон, – ты разве не знаешь, первых людей Бог создал, Адама и Еву. Об этом в Библии очень ясно сказано.
– А я от людей слыхал, что учёные другое толкуют, что народ-то о обезьян произошли? – не унимался Яков, – даже бают, что мы сначала-то лягушками были! У них, как у человека тоже хвостата-то нету! – с некоторой задумчивостью добавил он.
– А ты вот, Яков Спиридоныч, помнишь ли когда ты лягушкой-то был? – с явным негодованием, возмущением и насмешкой спросил его дед Василий Крестьянинов, библейский начётник и хранитель религиозных устоев.
– Нет, не помню!
– Ну, а обезьяной-то когда ты был помнишь?
– Нет, и обезьяной не помню! Что то запамятовал, – преспокойненько ответил Яков.
– Ну тогда сиди помалкивай и не все прегрешения учёных-то слушай, – назидательно добавил дед. – Сам Адам живя в раю, и то перед Богом прегрешил, за что и был выгнан из рая. И стал Адам, после этого, в поте лица своего землю пахать и жалобно петь: «Господи помилуй! Господи помилуй!» И мы, грешные люди, за прегрешения Адама, продолжаем грех его искупать, тоже трудиться, чтобы иметь хлеб свой насущный! Так ведь я говорю Филимон Платоныч? – заканчивая свою речь спросил дед Рахвальского.
– Так, так, – ответил тот.
– А ты Яков, видимо, любопытный как жена Лотова! Смотри как бы не оказаться на её положении, – добавил дед в адрес Забродина.
– Это когда она в соляной куль превратилась? Это по-моему сказки! – возразил Яков.
– Лучше с благоговением древние сказки читать, чем с печалью смотреть на действительность, – с назиданием высказался Филимон.
– Эх Яков, Яков, тебя видимо не в корзине, как Моисея, нашли, а в лесу на пеньке подобрали! – проговорил дед.
– Вот в библии сказано, что Иосиф, которого Израилем прозвали, за свою любимую жену Рахиль, семь лет отработал. А я за свою распрекрасную Фектинью – ни году! Не баба мне досталась, а ком золота. И то я, иногда, побаиваюсь, как бы не оказаться на положении Иосифа Прекрасного, когда он невинно и злобно был оклеветан коварной женой Пентефрия! – не то в серьёз, не то в шутку, под общий смех, высказался Николай Ершов, иногда заглядывающий в библию. – Эх, если бы я был таким же прозорливым и предусмотрительным как Иосиф, я бы заблаговременно закупил побольше хлеба, на случай неурожая и голодовки! – под общий одобрительный смех добавил он.
