Эх, дороги! Фронтовые дороги! Как далеко растянулись они на сотни, тысячи километров, от самого Сталинграда до Дрездена, от матушки Волги до Эльбы…
И кто только не прошёл по ним, кому не врезались глубоко в памяти они за эти жестокие четыре года… По ним отступали, неся на душе сердечную тоску, по ним неслись в стремительном порыве наступления…
Разбитые, занесенные снегом мосты, овраги, воронки, холодные ветры, несущие пепел из сожженных селений, одинокие осиротевшие трубы, обгоревшие телеграфные столбы, разбитые танки, почерневшие трупы, наводившие ужас, пушки, машины – кому не врезались в память они, их никогда не забудут фронтовики!
Дорога вела к областному городу. Немцы, предчувствуя справедливую расплату, бежали прочь, оставляя всё награбленное в своих насиженных гнездах. Но их перегнал наш фронт! И теперь босые, прихрамывая, с тележками и детскими колясками, загромождая дорогу, они стадами возвращались в своё логово.
«Вот так в 1942 году шли и наши ни в чем не повинные люди, так шли и мои старики», – подумал я, – и сжалось сердце, – «вот они перед нами – племенные арийцы. Они взрастили головорезов и разбойников, с давних времен кичились своею арийскою расою, посягали на чужое добро, пользовались награбленным с нашей, русской земли, поддерживали гнусную политику Гитлера…»
Внешне они казались спокойны и мало озабочены. Трудно было понять, о чем они думали. Поняли ли они, что случилось со страной, с народом, поняли ли всю огромную величину этого исторического события, или, может быть, были только озабочены личной бездомностью и измучены дорогой. Вместилась ли в их головы мысль о том, что произошёл не только проигрыш войны, но и крах всех их убеждений, крах всех их установок и разбойничьих традиций.
Не знаю, я не видел на их лицах ни капли раздумья, не слышал расспросов о своём будущем. Они мало интересовались приказами советских властей, и, казалось, хотели держаться в стороне от всего происходившего. Трудно понять народ, отделивший себя от всех народов мира стеной высокомерия и пустыней ненависти… И смешными и жалкими казались немцы теперь, когда из одной крайности они попали в другую, из игры в господ, – в игру рабов…
Они не видели у себя чужих солдат, они видели у себя чужих пленных. Но теперь есть уверенность сказать, что обозленные тягостью войны русские солдаты проучили их так, что сыну, внуку и правнуку закажут они «не ходить с мечом на землю Русскую». В этой войне немцы научили нас воевать, и в этой войне мы их отучим. И опять хотелось крикнуть немцам громко, на всю Германию, знаменитые слова Александра Невского:
