Но добило ее то, что уже здесь, в отеле, нажав на первом этаже кнопку лифта, она, в открывающуюся дверь, увидела, что с подземной парковки этим же лифтом поднимается Крикалева. Ну, и что вы предлагаете? Бежать прочь, как ведьме от святой воды? И ведь доехали же уже почти!
Наталья рассматривает в неверном свете аварийки лицо девушки. Взрослая. Усталая. Несчастливая. Слишком гордая и глупая! Чужая. Любимая.
Впрочем, сама она тоже – взрослая, усталая, несчастливая. Слишком гордая и глупая! Так и не могущая заставить себя быть чужой этой девочке. И не помогает даже понимание, что она уже давно нелюбимая.
Система оповещения уведомляет, что поломка будет устранена в течение получаса. Отель, естественно, приносит извинения и компенсирует, и бла-бла-бла.
– Ну, нафиг, – звонко сообщает брюнетка и практически плюхается на пол, – Я не буду стоять пол часа! И без того спина болит.
Блондинка осматривает пол. Вроде и не грязный. В итоге, молча, машет рукой и сползает серым кашемиром вниз напротив своей бывшей подопечной.
– Давно болит? – интересуется у Крикалевой.
– А как заболело перед тем нашим конкурсом, так и болит, – встряхивает головой Ольга.
Один конкурс, который принес ей дипломантку и победительницу и лишил любимой ученицы. Вот так вот бывает, Наташенька. Вот так вот только и бывает, наверное. Большая победа мастерства и большой проигрыш в отношениях.
– И чего не лечишь? – в голосе проскакивает железный нажим и беспокойство.
Крикалева пожимает плечами:
– Лечу с переменным успехом. Сейчас фаза провала, кажется.
Обе замолкают. Свет помаргивает, делая мир несколько нереальным. В зеркальных стенах, преломляясь, многократно отражаются два сидящих человека.
– Зазеркалье! – тихо произносит Оля, – Говорят, там сбывается несбыточное.
– Уже сбылось, – неожиданно замечает педагог, – Вот сидим, разговариваем, как ра…– хотела сказать “как раньше”, но осеклась, как раньше уже не будет, слишком многое произошло, – по-человечески.
Нашла приемлемое слово.
– Крикалева, так уходить – это форма жестокости! Люди должны разговаривать!
Девушка вытягивает худенькие ноги и негромко смеется:
– А я вообще человек жестокий, Наталья Владимировна. Но вы не переживайте. Уж кто-кто, а вы-то мне отплатили по полной. Я все внимательно прочла и просмотрела. Лучше б вы рукоприкладством занимались, честное слово.
Любимый некогда педагог не пощадила свою ученицу ни одной фразой. Припомнила и непрофессиональное поведение на классах, и требования не допускать до конкурса соперниц, работающих со Стратиевской, и даже травмы, которые, по мнению Натальи Владимировны, лечились недостаточно тщательно. Все было сказано. И все было услышано.
