— Я и есть бесплатный адвокат, — с легкой усмешкой произнес энергичный, атлетически сложенный, уверенный в себе, как Уголовный кодекс, мужчина лет тридцати семи. Дорогие часы, хороший костюм, модные туфли и властный взгляд с головой выдавали преуспевающего человека. А конкретно, адвоката.
— Игорь Львович, я не в том положении, чтобы оценить такую жестокую шутку. Я повторяю: у меня совсем нет денег, — все так же безучастно проговорила она.
— Тогда переспим? Знаете, есть такая форма оплаты?! — и он вальяжно откинулся на спинку стула, поигрывая карандашом в красивых сильных пальцах.
Алевтина вспыхнула. Глаза, секунду назад бывшие по-старушечьи блеклыми, сверкнули пронзительной лазурью. Или это заблудившийся луч солнца, на миг заскочившего в мрачную комнату СИЗО, так отразился в них?
— Убирайтесь к своему хозяину! — выпалила она. Впервые за долгое время в ней всколыхнулись эмоции, которые, казалось, уже умерли вместе с ее благополучной жизнью.
Вязов, адвокат, не проигравший ни одного дела и не помнивший ни одного случая, когда бы ему пришлось лезть в карман за словом, буквально опешил. Его левая бровь изумленно взлетела вверх.
— Какому хозяину? Я сам себе хозяин!
— К черту! К дьяволу! Это же он вас послал, чтобы окончательно меня добить?! — слезы сверкнули в глазах девушки, еще больше подчеркнув их красоту.
— Вы ошибаетесь! Я сам пришел, — переварив собственное удивление, ответил Вязов. — По собственной инициативе. Извиняться за предложение переспать не буду — это просто тактический ход. Вы не в моем вкусе. Зато, видите, сработало — вы вышли из ступора. Показали, что в вас еще есть жизнь. А именно это и нужно, чтобы выбраться отсюда. Итак, теперь вы уже можете вменяемо рассказать мне от и до? Понимаете, все как было, без единой скрытой мелочи.
Теперь настала очередь девушки удивиться. Ведь, действительно, она ожила! Но не может быть правдой, чтобы этот человек был бесплатным адвокатом!
Она по-прежнему недоверчиво посмотрела на него и спросила:
— А зачем вам это нужно? Судя по виду, ваше время стоит весьма дорого, и тратить его на заведомо провальное дело неразумно.
— Во-первых, у меня не бывает провальных дел. Во-вторых, я не люблю, когда женщины считают мои деньги. Я здесь, потому что периодически считаю нужным посодействовать торжеству справедливости. Могу себе позволить, — сухо вернул он диалог в деловое русло. Ему было немного не по себе, что эта девушка хоть на миг, но, получается, вышибла его из седла. И из бесполого интересного случая, против его воли превратилась в девушку, попавшую в беду. К тому же глаза, в которых не было фальши — а это он своим безупречным нюхом чуял за версту — зацепили в нем какую-то непонятную струну, до сих пор никем не тронутую.
