Михаил, один из журналистов нашего города, руководил всей этой «петрушкой» под названием «съезд». Работать оказалось легко – его указания были по-деловому кратки, анекдоты остроумны, а сам он – веселым и добродушным. Михаил сразу понравился мне, и все получилось – даже коронный девичий номер – «глазки в угол – на нос – на предмет» не понадобился.
Впоследствии наши отношения был радостными и легкими, с нежными словами, короткими встречами в обед и звонками в разгар рабочего дня, когда вдруг позарез надо увидеться, чтобы промолвить самой или увидеть в его глазах всего три слова – эти вечно молодые три слова.
…Вы когда-нибудь бежали в нетерпении по лестнице, едва попадая ключом в дверь, дрожащими руками срывали одежды, забывая закрыть замок? А потом, после всего, собирали разбросанные по ходу действия вещички, снимая, извиняюсь, лифчик с люстры?
Или набрав номер телефона, замереть, поняв, что тебя узнал его сотрудник:
– Ваш голосок с такой приятной хрипотцой трудно спутать с другим!
…Боже, а я ведь считала нашу связь великой тайной!..
… Он баловал меня, как мог – от пайков из обкомовской столовой до босоножек и костюмчиков с французскими духами из поездки в Германию.
Но вернемся в то раннее утро, когда в гостиничном номере «люкс» было просторно и светло. Вокруг оставались следы вчерашней пирушки – здесь отмечали закрытие конференции, а потом почему-то не осталось никого, кроме нас двоих…
Проснувшись первым, Михаил долго смотрел на меня, трогал рукой светлую челку, которая лезла мне в глаза, потом задумчиво сказал:
– Как бы нам сохранить все это, не опошлить и не изранить! – и мы сохранили, сохранили и не опошлили…
Но пора было вставать и приводить номер в божеский вид. Михаил относил пустые бутылки в ванную, мыл стаканы.
Мой белый свитерок и узкая серая юбка были… слегка помяты, если можно так сказать. «Женщина должна быть немного растрепанной, беспомощной и робкой» – провозглашал один приятель – таковой я и была в тот момент. Приведя себя в порядок, стала убираться в комнате – застилала постели, «освежала» стол. Вероятно, мне должно быть стыдно за эту ночь и такое легкомысленное поведение, но было почему-то совсем наоборот – светло и радостно.
И тут как будто знак свыше – надо же так все испортить, мол, играй, девочка, да не заигрывайся – осторожный стук в дверь. Женщина в шляпке, с красными глазами – следами бессонной ночи – вошла в номер, робко произнесла:
– Мне нужен Михаил Иванович.
