Стали мы в етим дому жить. Комнаты маленькие, не уютно. Нас пятеро, все повыросли, надо всем койки ставить. И вот я подумала, всё обдумала: нельзя ли мне ещё пристроить две комнатки? И вот пришол к нам Гриша, двоюродной сестры муж, и я его спрашиваю: нельзя ли мне две комнатки пристроить? Он говорит: конечно, можно. Он – строитель. У меня был лес три кубометра, но ещё прикупила, и вот он с двумя товарищами начали строить всё занова. Сколь было мученья: то давай, другова давай, не держи нас! И так беспокоилась. Но всё же построила. Тут надо печь клась, печника искать. Нашла. Сложил. Рассчиталась с ним. Ушол. На другой день – дымит. И, сколь не жили – всё дымит. И снова стали клась печь. Прошло три дня – снова дымит. Так пришлось четыре печи клась. Вот уж помучилась с етими кирпичами!
Тут я задумала етот дом опалубить. И вот купила ящиков на расходном складе, опалубила в ёлочку и покрасила зелёной краской, а окошки – белой украсила. И етот дом стал красивый, как у других. Теперь надо ворота. Я выписала лесу, хороши столбы, толстые. Поставила вороты, и тоже покрасила. Когда я его до дела довела, пожила несколько годов, пока дети повыросли. Потом стала жить в казённой квартире, в Лёниной: хорошо и уютно, но почему-то нет радости. А тогда-то я как радовалась!
Одно время объявили в школе собрание на счёт выборов, шло долго. Когда кончилось, учителя объявили: теперь начинаем школьное собрание. Вот началось. Поговорили немного, я сидела на третий лавке от сцены, и вот одна учительница показала на меня пальцем и говорит: Писанова, встань и расскажи, как воспитываешь детей. У меня растерялся ум: то ли я хороша, то ли я плоха. Пока я думала, оне в ето время добавили, что очень воспитанные 2 мальчика – Лёня и Юра – тогда мне лехчи стало. А народу стало интересно услыхать, что я скажу и сделалось в зале так тихо, что муха пролетит и не слыхать. Я встала и говорю: когда же мне их воспитывать, работаю и дома, и в поле, их мало вижу, но обязательно в неделю раз садимся за стол все пятеро. Хотя Вите было три года, он тоже садитца с нами, и я им говорю: вот, мои милые дети, вы видите, как мне трудно жить малограмотной, тижоло, вот вы учитесь хорошо, папы нет, мне вас некогда заставлять. Вот и всё мое воспитание. Но оне очень прилежно слушали меня, и выполняют мой приказ. И весь народ слушали, и я была благодарна, что меня хвалили. Я их никогда не ругала сильно, как-то я любила им рассказывать, разъяснять, а оне любили меня послушать. Я ни каково ребёнка полуумом не обзывала. Клава и Лёня, и Юра, и Витя всю жизнь оне были скромные, мне легче растить. Я видала у своех подруг, как оне детей обзывают не красиво всяками словами, обзывали и били сильно, етого у мена не было. Я вела себя скромно, не гуляла с мужиками, себе я не делала наслаждений, не смотрела на подруг, что оне творили, я только ждала своих детей, когда оне вырастут, и вот моя радость будет, а пока я их рощщу, мне ни кого не надо.
