– Ты, конечно, отчасти прав, – начала Наташа, но тут ее кто-то перебил.
– Ахматова? Кто сказал «Ахматова»? – послышался нарочито громкий голос.
Я не заметил, как в мансарду вошел Семен. Наверное, он счел своим долгом блюсти мою невинность.
– «Свиданье с Анною Ахматовой
Всегда кончается тоской:
Как эту даму ни обхватывай —
Доска останется доской» –
С чувством продекламировал он.
– Это я упомянул Ахматову! – очень громко и отчетливо сказал я. – А по поводу ваших скабрезных стишков… Правильно говорят, «стране слепых положен одноглазый король».
Он выжидающе молчал. Тогда я продолжил:
– «Каков поп, таков и приход». Вы же тут авторитет, к вам прислушиваются. Зачем же вы, как дух зла, заманиваете людей в свои сети подобием правды? Зачем сочиняете низкосортные стишки?
Он, наконец, разродился:
– Да не мои это стишки, не мои! Это эпиграмма, а написал ее русский писатель Иван Бунин! Такое нужно знать, молодой человек.
– Не мог он такое написать, – буркнул я, вспоминая нежнейшие рассказы Ивана Алексеевича. – Не мог автор «Легкого дыхания» и «Темных аллей» так выразиться в адрес Ахматовой. Не верю!
– Выражался! И еще как выражался! – парировал Семен. – И по матушке выражался, и двоеженцем был. Он был нормальный живой человек, а не монумент, не портрет в классном кабинете. Знаешь, как его называли современники? «Главная язва русской эмиграции». И, поверь, он давал повод так себя называть.
– Иван, – обратилась ко мне Наташа. – Мне кажется, ты сам все прекрасно понимаешь, но включил защитный механизм в виде неприятия диагноза. Семен, я права?
– Как мое правое! – отрубил Семен.
Когда мы спустились в комнату, к нам присоединились басовитая блондинка и ее новый кавалер. Они вчетвером продолжили буднично обсуждать личную жизнь Бунина так, как будто это был их сосед. Когда разговор преступил рамки приличия, я не утерпел и бросил:
– Братья и сестры! Ползая по чужим простыням, почерпнуть можно только то, что на них и происходит. Неужели вы этого не понимаете?
Но меня не хотели понимать.
В разгар нашей полемики к нам подошел Сергей.
– Пойдемте, мы там обсуждаем Набокова. Возможно, Ивану будет интересно.
Мы все вместе переместились в противоположную часть комнаты. Сквозь удушливый табачный дым доносились голоса. Ударник с татуированными руками и еще двое сидели на подоконнике, остальные разместились на полу. Видимо, из вежливости кто-то из дискутирующих обратился ко мне:
– Иван, ты знаешь, кто такой Владимир Набоков?
