Он затаил обиду. На что? На то, что она устраивала у него под носом эти ограбления? На то, что она обманула его? Или на то, что она исчезла? Или на то, что он влюбился, а она бросила его? А, может, на то, что до сих пор он не может ее забыть?
Стэнли так и не нашел ответа.
О его переживаниях знала только Веики. Ей по вечерам он доверял свои мысли. Ей – Веики – сохраняющей любовь.
Он готов к встрече!
Он готов к встрече?
Вечер того же дня. Консульство Французской Республики в Нью-Йорке.
У Стэнли не было приглашения на прием. Он пришел в консульство не в качестве гостя, а как полицейский инспектор, который пожелал выразить свое почтение господину консулу и его супруге, а также заверить их в готовности нью-йоркских стражей порядка обеспечивать безопасность дипломатической миссии Французской Республики. В зале для приемов он встретил комиссара полиции с женой. Комиссар был несколько удивлен появлением на таком мероприятии инспектора, однако ни о чем его не спросил и после традиционного обмена любезностями, казалось, совсем забыл о Стэнли. Комиссар был занят своей супругой и общением с гостями.
Стэнли выбрал себе место для наблюдения – у большого окна, прикрытого бархатными бордовыми шторами, чуть в стороне от центрального стола, на котором с чисто французским изяществом были выставлены разные яства: канапе с различными сырами, семгой, оливками и фуа-гра, «кораблики» с сыром и колбасками на шпажках, яркие тарталетки с начинкой и, конечно, шампанское.
По залу гуляли дамы и господа. Многих Стэнли узнал: официальные лица мэрии Нью-Йорка, журналисты, актеры, политики.
Официанты разносили выпивку. Стэнли также взял фужер с шампанским. Он ждал.
И, наконец, управитель делами консульской службы объявил:
– Леди и джентльмены, медам и месье, – он сделал паузу и продолжил с нескрываемым почтением: – Консул Французской Республики Месье Моро и его супруга Мадам Моро!
Филипп и Софи Моро вышли к гостям. Аплодисменты и приветливые улыбки приглашенных показывали, что светский Нью-Йорк рад видеть эту французскую семью в своем кругу. Консул попросил минуту внимания, вышел на авансцену, специально приготовленную к таким торжественным случаям, и обратился к публике с речью.
Он был немолод (под пятьдесят), но обладал привлекательной внешностью. (Стэнли почувствовал укол ревности.) Филипп Моро блестяще говорил по-английски, непринужденно шутил, был обаятелен и по-французски галантен.
Стэнли не мог сосредоточиться на речи консула. Его взгляд и эмоции были прикованы к ней – Софи. Она совсем не изменилась, была так же хороша, как и пять лет назад. Жена консула была очаровательна, и это видел не только Стэнли. Гости посматривали на мадам Моро с удивлением и интересом. А некоторые мужчины – с откровенным восхищением.
