Пристроив мясо на одну сковороду, а лук на другую Федор Тимофеевич задался вопросом: «Куда же девались заработанные им деньги?».
Ему частенько удавалось принимать участие в хороших сделках, в качестве третьей стороны, от чего в карманах оседали неплохие барыши. Жене он, конечно, не показывал все получаемые деньги, оставляя резервный фонд на представительские расходы, но большую их часть отдавал в совместное пользование.
Совместным это пользование только называлось. Как правило, деньги распределяла жена и оснований не доверять ей у Федора Тимофеевича не было. Иногда, он, правда, не соглашался с ее мнением и, даже, высказывал это несогласие в бурной форме, но жена всегда побеждала.
Глядя на гламурный мебельный гарнитур в большой комнате их трехкомнатной квартиры, Федор Иванович вспомнил его цену и ужасался, тем более, что предыдущий гарнитур был еще в хорошем состоянии. Припомнил также и бамбуковую мебель для дачи, споры по поводу покупки которой еще не исчезли из его памяти.
Только эти два, не обязательных, с его точки зрения, приобретения давали приличную сумму.
«А сколько еще было потрачено на всякую ерунду?» – думал Федор Тимофеевич, переворачивая мясо на сковороде. – «И теперь я несостоятельный мужчина. Вот змеюга подлая. Сколько лет прожили вместе, а не догадывался, с какой гадюкой в одной кровати сплю».
Возмущаясь цинизмом своей жены, Федор Тимофеевич все-таки понимал, что его случай далеко не самый худший. За свою военную жизнь он повидал довольно много несчастных браков, виновниками в разрушении которых не всегда бывали жены, но они, как правило, поступали с большим коварством и цинизмом.
Тут он вспомнил пример своего сослуживца, который был на десять лет его моложе, и тоже относился к поколению, выросшему еще в СССР, в среде, где принято было всю зарплату отдавать жене.
Зарплату тот жене добросовестно отдавал, но квартиру ее родителей, вокруг которой вертелась вся их жизнь, унаследовала она и в один прекрасный момент указала ему на дверь.
И кому сейчас рассказывать, что зарабатывал он гораздо больше своей жены, что за границу по несколько раз в год она ездила за его деньги, ремонт в ее, как теперь выясняется, квартире тоже он делал, вкладывая деньги и силы. А теперь, до свидания, отправляйся из Москвы доживать в свою родовую депрессивную белорусскую деревню. Случись такое лет десять тому назад, ему еще можно было построить свой угол, хотя бы в Подмосковье, а теперь и возраст не тот, и сил не так много осталось.
