Еще одно дождливое утро, когда, стоит открыть глаза, по телу пробегает еле заметная дрожь, а ты заставляешь себя вставать. Работа не ждет. В такие моменты на ум приходят только мысли об эмансипации, и, спрашивается, чего не сиделось спокойно нашим предшественницам, все это, конечно, лишь утренняя суета.
Дафна, как всегда, собиралась на скорую руку, что-то сумбурно подпевая своей любимой радиоволне, и застегивала пальто уже у лифта. В голове в этот момент прокручивала: утюг выключила, воду закрыла, ключи от дома в кармане, от офиса в сумке.
Стандартно это повторялось изо дня в день, из недели в неделю, из месяца в месяц. Дорога до работы и обратно, казалось, отнимает полжизни. Вот и сегодня дождь парализовал автомагистраль, она снова включила радио и принялась рассматривать людей в соседних автомобилях, которые, так же, как и ее, поскрипывая и пыхтя, везут своих владельцев до пункта назначения спасая от дождя. Справа в синем Volkswagen сидел мужчина, на вид лет 55 («Примерно мой ровесник», – подумала она), с очень серьезным видом глядящий в свой ежедневник, нервно теребя его страницы. Дафна смотрела на его большие руки, высокий лоб и нос с горбинкой, думая о том, что, возможно, он так же одинок, как и она, а может, у него огромная семья и маленькие дети, не дававшие спать всю ночь, вот он и измотан с самого утра. Семья и дети – это прекрасно, когда в теплом доме никогда не бывает тихо, а в духовке печется вишневый пирог, и этот сладковатый аромат призывно стягивает всех членов семьи к обеденному столу, где все пьют чай и делятся новостями за день…
– Стоп, кажется, я пересмотрела мелодрам, – сказала она себе тихо, останавливая поток мыслей в голове. – Да и откуда мне знать, какой по сути может быть семья? Я взрослая женщина, у которой есть работа, дом, машина и дочь. О боже, о дочери я подумала в последнюю очередь, что я за мать?
Этот вопрос все чаще мучил ее в последние годы, дочь выросла, живет далеко и, судя по всему, не особенно хочет видеться чаще пары раз в год.
– Но мы часто болтаем по телефону, – успокаивала она себя. – Я вырастила ее прекрасным человеком, хотя вполне очевидно, что ей так не кажется. Я давала ей все, что могла, и даже больше, но недавно в одном из разговоров Алегра – так ее зовут – сказала мне вполне спокойным и твердым голосом взрослой женщины: «Знаешь, мама, я благодарна тебе за все, что ты для меня сделала, и ты говоришь, что отдала мне все и даже больше, но иногда мне было одиноко, и да, я знаю, что ты одна, выбивалась из сил, чтобы дать мне лучшую жизнь, а почему ты никогда не спросила, чего хотела я? Кем хотела быть и какой стиль мне был больше по нраву? Ты часто говоришь, что, вырастая, дети наглеют, а родители выбиваются из сил, повторяешь, насколько я могу зациклиться на себе и не видеть ничего вокруг, мне становится стыдно. Прости, но я не понимаю, почему должна стыдиться, когда эта реакция естественна и объяснима, я была одна, ждала тебя дома каждый день, а со временем стало проще держать фокус на себе и таким образом закрывать свои чувства даже от тебя. Я не обвиняю тебя, пойми, ты была и остаешься прекрасной матерью, просто я так и осталась ребенком, которого ты не узнала».
