Было как-то неприятно, хотелось помыться. Всё это казалось очень противным, грязным, и я не мог объяснить себе, почему. В задымлённой комнате играла музыка, слышны были разговоры о чём-то, смех. Столько людей и ни одного человека. В итоге оказывается, что всех более всего интересует, как допить бутылку и в какой комнате потом можно будет уединиться с кем-нибудь, желательно, незаметно.
Я заметил на себе взгляд Ромы, такой понимающий, даже немного ласковый. Видимо, он какое-то время наблюдал за мной и понял, что что-то не так. Сашка, не замечая нашего безмолвного разговора и моего, по сути, отсутствия и улыбаясь, продолжала что-то там рассказывать. Я поцеловал её в шею и шепнул на ухо: «Я пойду подышу немного».
На улице было свежо, уже около двенадцати часов ночи, так что дневная жара окончательно спала, я сел на ступеньки крыльца, рядом присел Тасман. Напротив стоял Александр Сергеевич.
– Герман, неужели у тебя получилось?!
– Да, это оказалось не очень-то сложно. Причём я почему-то уверен, что остальные люди вас не увидят.
– Но зачем?
– Не знаю, ну не с ними же мне быть, – я кивнул головой в сторону дома. – У вас тоже так было?
– Да, иногда. Мы с тобой уже это обсуждали, ты немного другой, не стоит ждать, что вы найдёте общий язык.
Я вздохнул. Со всей ясность я осознал тем вечером, насколько мой потусторонний друг прав. Или это все они потусторонние, а он как раз более чем нормальный, здешний, скажем так? Тасман с интересом уставился на нового знакомого. Чрезвычайно умный кот. Почему-то меня не очень удивило, что он увидел мою проекцию, даже более того, он вполне спокойно на неё реагировал. Кот и мёртвый поэт, вот так, вот она, моя свита.
За спиной хлопнула дверь, это была Саша. Тасман быстренько шмыгнул обратно в дом, мы с ней остались наедине.
– У тебя такие глаза, будто в каждом по два зрачка, как у самых новых машин, – вспомнилась почему-то песня.
– Что? Герман, ты чего?
Какая-то горькая усмешка вырвалась сама собой.
– Ты в норме? Как себя чувствуешь? – Сашка выглядела какой-то взволнованной.
Да, всё хорошо, конечно, хорошо.
– Всё отлично, не переживай, пожалуйста.
Я поцеловал её, это был долгий поцелуй, мне не хотелось отпускать её, хотелось просто раствориться прямо сейчас, чтобы на этом закончилась моя жизнь, чтобы это было самое последнее, самое важное, единственное. Её горячая рука коснулась моей шеи, другой она нежно гладила мою голову. Где-то на фоне играла какая-то очередная популярная, ничем не отличающаяся от других мелодия. Кажется, начались танцы, значит, закончился алкоголь. Не знаю, почему меня тогда вдруг заинтересовало это.
