Но не всё было так хорошо. Несмотря на то, что мы с Гусевым-младшим проводили вместе чуть ли не двадцать четыре часа в сутки, у меня сохранялось ощущение, что я совсем не знаю его, а усугублялось всё полным непониманием его отношения ко мне. Что бы он ни говорил, я никак не мог взять в толк, для чего он со мной возится. Неужели у него не было более важных дел? Да и вообще, что он думает обо мне? Мы всё-таки друзья или просто вместе работаем? Ну да, и спим. Выглядит как дешёвая русская любовная комедия. В общем, неловко мне было, вот что.
Для меня настолько сближаться с кем-то было странно, это было чем-то забытым, чего в моей жизни давно уже не было. Уж не знаю, как так вышло, но у меня не было по-настоящему близких друзей, просто вот они как-то не появлялись. Что ж, больше времени на стихи оставалось. Но тогда моя некоторая неопытность в этом вопросе мне мешала.
В один по-августовски тёплый день мы с Сашей выбрались в Парк Горького. Я ненавижу появляться там до захода – при свете дня он становится слишком просторным, там становится слишком много людей, но как только солнце скрывается за горизонтом, а вода в реке из грязно-серой превращается в чёрную, отражающую в себе всю пестроту красок ночного города, излишний простор вместо ощущения толпы уже даёт непередаваемое чувство свободы, и все снующие вокруг люди как-то сами собой прячутся в темноте, и даже расставленные повсюду фонари не мешают не замечать их. Именно в такой вечер мы были там, мы стояли на набережной, Саша была в каком-то новом платье, они для меня все всегда были новыми, даже если всё это время это было одно и то же платье. Шум толпы, звучащий где-то сзади, почему-то создавал ощущение уединённости, даже если на нас в тот вечер смотрели все глаза города – мы не могли узнать об этом, ведь когда человек целуется или смеётся, его глаза закрыты.
В последнее время мимолётные беседы о вечном сменились долгой болтовнёй ни о чём, в основном это были какие-то смешные истории из её жизни, в ответ на которые я мог лишь отпустить какую-нибудь шуточку, надо признать, в таком амплуа я чувствовал себя не так уж и уверенно: на её фоне мне казалось, что я и не жил вовсе, хотя в каком-то смысле это так и было. Проводя большую часть времени дома, читая много книг, сочиняя стихи, я не успевал, да и не хотел жить за пределами своей головы. Максимум на кухню спуститься мог, вот это да. Часто одному мне было намного интереснее, чем со сверстниками, а потом это уже переросло в привычку. Саша же была другой.
