Мне захотелось спалить этот альбом немедленно, уничтожить, чтобы и следа не осталось!
Я вскочила на ноги, сгребла альбом и что было сил швырнула в буржуйку. Олег стоял совсем рядом. Альбом врезался в хлипкую трубу, выдернув ее из гнезда, печка покачнулась и рухнула на бок. Горящее полено вылетело и рассыпалось по полу, а один кусок отскочил на ситцевую шторку нашей спальни, которая тут же занялась.
Мы с Олегом еще, наверное, целое мгновение наблюдали за языками пламени, словно завороженные. Невозможно было поверить, что все это происходит наяву. Листья альбома тоже занялись пламенем. Олег рванулся к нему, стараясь сбить и затоптать огонь.
Фургон пылал. Пламя гудело и чавкало, карабкаясь по стенам и заглатывая все, что попадалось на пути. Стало нестерпимо жарко, за железные прутья решетки, за которой бился Кузька, было уже не ухватиться. Я в отчаянии искала глазами хоть что-то, что могло бы помочь мне раздолбить замок и кричала: «Фёдор, Фёдор, да иди же ты сюда! Я не могу открыть, не могу открыть!» А Кузька дико визжал. Федора не было, я и забыла, что его нет рядом.
Я добежала до угла фургона и тут что-то блеснуло у самого колеса. Монтировка! Муж забыл, когда с вечера с колесом возился. Я схватила монтировку и кинулась назад к Кузьке. Я лупила по обшивке что есть мочи, молча, чтобы не тратить силы ни на что другое. А Кузька затих, то ли обессилил, то ли задохнулся совсем. Прибежал Олег с топором, сбил замок, я выхватила Кузьку из кучи тлеющей вонючей соломы, прижала к себе и побежала. Горькая гарь лезла в нос, рот, оседала в глотке. Меня мутило. Я поскользнулась, упала на траву, стараясь не придавить Кузьку, вывернулась на бок и даже удивилась, какая трава была холодная и мокрая. Кузька не шевелился, лежал на моей руке, точно мягкая тряпочка, и только тихонько поскуливал, точно щенок.
Слезы лились у меня по щекам, заливались в нос, в рот, но у меня не было сил их вытереть. Я боялась, что Кузька умрет. Этот страх обездвижил меня, точно паралич.
Откуда-то прибежал Федор, наклонился надо мной:
– Ты как?
Я не ответила. Только еще сильней зарыдала.
Он погладил меня по голове быстрым неловким движением.
– Ну, ничего-ничего… Я всех вытащил. Манька там с другой стороны фургона, и собаки там, а куры разбежались. Полежи здесь, я скоро. Хорошо?
– Мне страшно, – призналась я.
– Ну, что ты, что ты, – повторил он. – Я скоро. – И побежал назад к горящему дому.
Подъехали пожарные и началась суета. Люди как будто танцевали какой-то нелепый танец вокруг полыхающего фургона, разбрызгивая белую пену, которая душила языки пламени и шипела.
