Он определил для меня место на маленькой веранде, постоянно солнечной. «У нас здесь тепло, не замерзнешь». В словах, движениях этот мужчина был резкий, быстрый, импульсивный. Как только я положил вещи прямо на пол, он сказал, что я за старшего и убежал на работу. Так я познакомился с Карлом Юзефом.
Домик у него был маленький, однокомнатный, где находилась и спальня, и гостиная, и кухня. Ни столов, ни стульев не было, лишь один матрас. Во дворе стояла ванна, в которой он, видимо, мылся. Еще что примечательно – забора у дома не было, а единственная входная дверь была сдвижной и не закрывалась. Вот так жил этот человек.
Моя любовь! Кира! Свет моих очей! Любовь – это странное чувство. Ты чувствуешь неописуемый подъем, ощущаешь небывалую энергию тела и души. Но вместе с тем это ест твою душу. Травит. Разлагает.
Любовь моя! Сколько бессонных ночей я провел, думая о тебе. Я пристрастился к диалогам, к нашим с тобой диалогам, которые никогда не произойдут. Как любил я мысленно ласкать тебя, ходить под руку, наливать чай по утрам, слушать тебя, твой голос, мой любимый голос. В голове своей я облюбовал каждый дюйм твоего тела, сказал все, что хотел сказать. Подарил все, что хотел подарить. Я миллион раз защищал тебя, и миллион раз ты была мне благодарна. Кира! Благодарю за то время, что я думал о тебе. Спасибо, что являлась ко мне во сне. Образ твой – он и сейчас рядом. Не забыть мне твоего запаха волос, не забыть твоего взгляда любимых глаз.
Прости меня. Прости меня, любимая.
Я эгоист.
Мысленно я распылил всю свою любовь на образ твой, истратил силы на ухаживания за призраком. И ласкал я не тебя, а себя.
Извини, но я полностью сгорел.
Я продолжать жить в этом городке и определенно точно чувствовал свое единение, слияние с ним. Все было родным, приятным сердцу. Словно я жил тут очень давно, но уехал в другое место, чтобы когда-нибудь вернуться. После переезда отношение с жителями улучшились. Меня больше не сверлили взглядами, за спиной не шептались. Еще одно – моя старая одежда истерлась и Карл дал мне свою, рабочий комбинезон; теперь я сливался с жителями Люцио, ничем не отличался. Встал как элемент мозаики. Помню, в это хорошее теплое время мне было очень хорошо.
«Блудный сын вернулся», – сказала мне одна старушка.
Но что же этот прекрасный цветок, моя Кира? Ничего не менялось. Она ходила такая же хмурая и неразговорчивая, как туча. Изредка стреляла в меня взглядом темных глаз. В этом плане она разочаровывала меня. Она не менялась. Во мне бушевала буря, каждый раз, когда я думал о ней. Я считал, что переживания и стресс толкают человека к развитию. Она же была неподвижна. Застыла во времени.
