Я убрала в свой шкаф вещи отца. Больше в комнате от него ничего не осталось – только запах. Я открыла окно, как будто так можно было разом выветрить всё отцовское из комнаты.
Мама зашла ко мне и села на кровать.
– Почему ты сказала, что не выйдешь замуж? – спросила она. – У тебя что-то случилось?
Я посмотрела на маму – всю жизнь одна. Отец то работал, то пил. Познакомились на работе. Никаких свиданий не было, никакого театра и кино. В кафе даже не ходили. Расписались и всё. Родилась я. Теперь вот мама сидит на моей кровати, где совсем недавно спал отец, и спрашивает – «что случилось?»
А что я могу сказать? Что встречаюсь с Максом, который ездит по электричкам и выкидывает из вагонов чёрных? Что вступила в нацистскую организацию и мотаюсь теперь по митингам и шествиям? Что у меня уже три месяца не выходит из головы человек, который является главой центрального штаба? Что из этого я могла сказать маме, только что получившей в паспорте отметку о разводе?
И я ответила:
– Всё в порядке. Я это просто так сказала.
Тогда мама обняла меня. Первый раз. Не помню, чтобы мама когда-нибудь обнимала меня без повода. Мы сидели и обнимались, но не так, как обнимаются мама и дочка, а так, как обнимаются две женщины, только что потерявшие что-то очень дорогое.
. . .
Новая акция, уже не первая в моей жизни, но первая, на которую я поехала одна, без Макса, была в Долгопрудном. Встречались на Савёловском вокзале.
Людей от организации было немного, но я уже почти всех знала.
– Едем до Долгопрудного. – Командовала Ольга. – Не теряться и не отставать.
В электричке ехали весело и шумно. Мы заняли весь вагон, и обычные люди переходили в другие – подальше от нас. Кричали лозунги, пели песни, смеялись.
– Чёрных мы будем вешать на фонарных столбах!
– Евреев в печи!
– Нам давно нужна расовая война. Пора очистить мир.
На платформе в Долгопрудном все выстроились в ряд. Ольга раздала листовки.
– Ты первый раз, поэтому пойдёшь со мной, – сказала она мне. – Слава России! – крикнула всем остальным.
– Слава России! – хором раздалось в ответ.
Сотни рук одновременно вскинулись вверх. Среди них была и моя.
Вышли в город. Мы с Ольгой пошли вместе. Я посмотрела листовку – на ней была символика организации и лозунг: «Белая нация. Белая кровь. Белый порядок».
За нами медленно ехала полицейская машина.
– Они следят? – кивнула я на неё.
– Это наши, – ответила Ольга.
– Полиция? – я удивилась.
– Там много соратников. Иначе нас сюда вообще бы не пустили. Они смотрят, чтобы к нам никто не приставал.
