“Своеобразно нынче хоронят мертвецов, болевших этим новым вирусом. Люди в защитных костюмах закапывают мешки с телами, тогда, как родственники стоят поодаль, на расстоянии. Никаких поминок, отпеваний. Ничего не будет. Скромность. Жили скромно, и…” – подумал Бибиков стоя в коридоре, и он почувствовал, как по его щекам скользнули слезы. Хотя при других обстоятельствах ему стоило бы радоваться тому, что вот, наконец-то у него имеется своя квартира. Он теперь свободен. Свободен от родителей. Свободен от начальства. Но какова сталась цена свободы? Самая высокая.
Бибиков, разувшись, прошел в комнату, сплошь увешанную иконами. Здесь всюду расставлены образки побольше, поменьше.
“А ведь бог, которому вы столь истово молились, вас-то и убил. Вы возносили ему хвалу и благодарности, а он в ответ послал вам страдания. В нас ли первородный грех? Может он в нем, в боге?”
Бибиков сел на скрипучий обшарпанный стул и перестал плакать. Он начал сердиться. Он стал пуще распалять себя воспоминаниями о том военном храме, который ему довелось воочию лицезреть. В нем начали вспыхивать дерзкие мысли.
“Склеп духовных скреп. Нет, это не храм, это вся страна, нет, больше, это весь мир, охваченный болезнями и войнами. Культ смерти объял хладные чертоги мирозданья”.
Затем просидев так около часа уставившись в одну точку, большого взрыва не последовало. Бибиков успокоился так же быстро, сколь и вспылил. Он больше ни о чем не думал, зная, что ничего путного не надумает. Да он и не в силах изменить что-либо. Войны, эпидемии происходят без его согласия, его мнения никто не спрашивает, к его мнению никто не прислушивается. Сейчас важны врачи, ученые. Именно они двигатели прогресса. А он, Бибиков? Он может только страдать. Но его страдания никому неинтересны. В последующие дни он пытался написать книгу, дабы изложить в ней все свои чувства и переживания. Но его мысли путались, ему казалось, что он вовсе обезумел и потому не написал ни строчки.
В день празднования победобесия Бибиков позвонил Неверову и попросил того, отвести его к военному храму, не говоря о причинах побудивших его на такое желание. Однако Неверову не нужно было ничего объяснять. Он сидел в это время в своем кабинете, в котором располагались всяческие редкие антикварные предметы. Он вообще всегда был поклонником готического антуража. Рядом с ним расположилась на кресле его супруга.
– Бибиков-то созрел. – сказал он жене. – Долго же мне пришлось над ним работать. Он готов сегодня же в этот знаменательный день всенародного победобесия отправиться к склепу, чтобы там высказать богу всё, что он о нем думает. А помышляет он о боге крайне нелестно. Ведь его религиозные родители больны вирусом и их судьба предрешена.
