Город доволен. Он мог говорить.
Стук каблучков эхом отражался от стен домов узких улочек.
Сколько голосов они слышали, сколько встреч видели у парадных; взмахов рукой у окна; нервных выхаживаний под фонарями в ожидании дамы сердца; экипажей, готовых мчать в театр или на бал; разносчиков снеди и припасов.
Замедляя шаг, она замечала, как оживали улицы.
– Держи мальца! – резкий звук свистка, словно сквозь время, бьёт по ушам.
Это перед ней постовой городовой погнался и схватил мальчишку- беспризорника.
Дворник было дернулся на призыв, да устало махнул рукой, видя, что и без него справились. Так и стоял в арке двора, одной рукой держа добротную метлу. Обернувшись, заметил с любопытством выглядывающую моську Павлуши.
– Что замер окаянный, поди так и не принес дров его сиятельству, – и грозно двинулся на младшего дворника, отчего тот испуганно охнул и исчез в дверях черной лестницы.
Швейцар полировал до блеска медную ручку тяжёлой деревянной двери и тут же бойко открыл ее настежь, пропуская молодую барышню.
Фронтоватый молодой человек неспешно прогуливался, чинно кивая встречным знакомым.
В окнах дома напротив дернулись шторы, и ее взгляд тут же устремился следом. Зашторенные окна – как занавес, открывающий двери для путешествия в другие миры. В воображении, сменяя друг друга, как в кино, возникали образы тех, кто мог жить в этом доходном доме. Там, в самом низу дома у стен подвала ей виделся спешно трудящийся рабочий люд: кто разгружал связки дров с телег и тащил их во двор, кто бежал за водой, кто тянул мешки. И здесь же под ногами господ они разбредались по своим небольшим комнатушкам в подвальных этажах без оконного света, где спали урывками несколько часов, пока вся круговерть не начиналась сначала.
На первом этаже разместилась лавка пекаря. Вот из ее дверей выбежала молоденькая девушка, неся полную корзину свежего хлеба, аромат которого, казалось, доносился сквозь пелену времени. Звуки потрескивающих дров в печи смешивались с окриками пожилого пекаря на нерасторопных помощников.
– Стенька, что за бездарь мне попался, – под его руками тесто пело, превращаясь в крендельки, – не стой столбом, доставай из печи, пока не сгорело, а то я тебя, охламона, высеку.
Чуть выше, на втором этаже, вероятнее всего жила семья добропорядочного семейного врача, который несколько лет назад приехал из маленького уездного города по протекции дальнего родственника. Собрав все свои пожитки, отгоняя непрошеные страхи, разместив дитять и слуг в экипажи, они двинулись в путешествие на встречу новой судьбе. Шорох рекомендательного письма позволил ему разместиться в приличном доме совсем рядом с центром города. Неподалеку у него был свой кабинет с лаконичной вывеской на фасаде: "Докторъ", а пару дней в месяц он оперировал в городской больнице для бедных.
