На случай, если случится чудо, объясню: двадцатый день в теме – он совершенно точно не двадцатый здесь, и я не имею ни малейшего представления, двадцатое ли сегодня число там, где время течет нормально. В этой петле я – главная, а значит, и дату выбираю я. Месяц выбирать мне не хочется – за окном все время осень: сухо, прохладно, солнечно, отличный день, без иронии, чтобы застрять в нем, время восхода – 6:43, время заката – 17:51. Там, снаружи, наверное, уже другая осень, а может, уже зима. Эти мысли меня огорчают, я стараюсь от них избавляться.
Сегодня я пошла в библиотеку и весь день сидела в читальном зале. Сначала я изучала старые подшивки журналов. О здоровье, о технике, о красоте. Потом я читала сборники фольклорных баек. Они отвратительно написаны, но изредка попадаются и интересные. Жаль, что нельзя найти мир духов или сверхъестественных существ. Возможно, если бы я нашла что-то такое, мне было бы повеселее. Впрочем, вряд ли. Даже если под моим домом найдется целый гномий город или логово вампиров – я все равно буду торчать в этом дне, пока не случится что-то.
Или всегда.
Двадцать первое
В журнале о здоровье было написано, что нужно формировать полезные привычки медленно, не торопиться, не подгонять себя, поэтому я остановлюсь сейчас. Хорошо, что я взялась писать. Плохо, что я все еще здесь.
Двадцать второе
Если мыслить позитивно, то нужно радоваться, что я не застряла в бесконечном первом дне месячных, это было бы хуже, чем есть сейчас. Хорошо, что у меня не было простуды, ничего не беспокоило, не болело.
Все отвратительно.
Двадцать третье
Я читала однажды фанфик, где Гермиона перемудрила с хроноворотом и выпала за пределы своего времени. Она долго пыталась вернуться и смогла, но не юной школьницей, а ссохшейся мумией. Я согласна и на это. Я согласна вернуться калекой, старой, умирающей, любой, только чтобы больше не слышать одни и те же звуки, не видеть, как все повторяется из раза в раз.
Иногда я думаю, есть ли другие? Знает ли кто-то еще, что мы в петле? Не должны, потому что в аппарате были только моя и его днк, но ведь чертов аппарат не должен был сработать так, как сработал. Я не должна была знать о петле, но знаю. Значит, где-то в мире, возможно, есть другие, и, возможно, им даже хуже, чем мне, потому что я хотя бы понимаю, кто виноват. Я ищу в сети, не каждый день, но регулярно пытаюсь найти других. В мире столько шума, столько людей – нужные не видят моих сообщений. Или не могут на них ответить. Я представляю стариков, детей, больных, измученных, умирающих, уверенных, что они оказались в аду – они в нем, это правда. На следующий день я обычно снимаю сторожку у Густава, и убиваю медленно, болезненно, так, чтобы до физической смерти он умирал и умирал духовно.
