Дальше предполагалось публичное избиение с воспитательными целями.
Алексей со своего места поглядывал на провинившегося паренька из параллельного класса и думал: «Как же ему теперь тяжело! И сдался ему тот кошелёк? Я бы ни за что… Может, и он не брал? Не дурной ведь!»
Михаил низко опустил голову, втянув ее в плечи, и не поднимал глаз. Было видно, что он лишь ждал, когда эта прилюдная пытка закончится. Он был смят и никак не сопротивлялся, он только ждал, изредка утирая нос рукавом.
Желающих выступать не нашлось. В кутерьме событий пионервожатая Вера Ивановна не успела назначить пару своих любимых активисток для общественного порицания провинившегося, как делала обычно, и теперь воспитательное мероприятие на глазах теряло должную остроту.
– Кто же выступит, товарищи октябрята и пионеры? – бесполезно взывала она.
Несчастный Михаил ещё ниже опустил голову. Он тоже понимал, что эта пытка закончится не скоро. Когда еще кто-нибудь его осудит? Когда вынесут приговор… Когда проголосуют… Сил не оставалось терпеть такое унижение, но и провалиться сквозь пол не удавалось.
Алексею было искренне жаль товарища. Он даже не задумывался о том, что тот считается вором. Он видел смятение униженного человека и переносил его муки на себя. И чем дольше это продолжалось, тем труднее Алексею было это выносить. В какой-то момент он, уже не сознавая себя, выкрикнул:
– Нельзя же так! Нельзя!
Пионервожатая обрадовалась, что нашёлся, хоть кто-то, кто прекратит двусмысленное молчание зала.
– Слово представляется пионеру Зотову Алёше! – с энтузиазмом объявила Вера Ивановна. – Выходи сюда, Алёша! Скажи…
Алексей очнулся. Он и не предполагал, что выкрикнул это вслух, но слово не воробей… Он принялся через колени товарищей выбираться из своего ряда… Пока шел – вспомнил, как этот Мишка во время матча ткнул его локтем под дых. Алексей тогда потерял мяч, задохнулся, упал, потом тяжело раздыхивался. Игра остановилась. Мишка сразу подбежал, попытался поднять Алексея. Стесняясь, сознался, что в порыве игры чересчур зарвался. Извинился. Алексей зла на него не держал. Потом они много раз сражались на школьном футбольном поле, как ни в чём не бывало.
Алексей остановился около стола, рядом с которым понуро стоял Михаил, и громко повторил, что уже сошло с языка:
– Нельзя так! Нельзя так с человеком…
– Продолжай, Алёша, продолжай! – поощряла его Вера Ивановна, еще не понимавшая, что собирается сказать Алексей.
– А может, Михаил и не крал ничего? Мы разве об этом знаем? Разве его об этом спрашивали? Разве он сознался? – выпалил возмущенно Алексей.
