– …да, но только честное слово, что сделаете и всё? А хорошо ли выйдет? А гарантии какие?
– Молодой человек! Я уже несколько десятилетий делаю снимки на этом самом месте и никто никогда не обижался. То, что Вам знакомо моё лицо – это даже хорошо, и Вы можете за меня узнать у любого мало-мальски известного человека в этом городе. Меня все знают. Я художник – спросите хоть у Сенприенко – он называет себя главным художником города. Хотя, честно Вам сказать, так себе художник, больше пьёт, чем пишет. Так вот, Вы дадите мне деньги, а я Вам дам честное слово, но на сдачу я выдам Вам квитанцию, что мне «уплочено», как говорил кот Бегемот.
– Хорошо, товарищ кот Бегемот, получите денежку и снимайте нас на художественное фото, а затем в будке под камеру мы сами.
Так и поступили. Сделали сначала художественное фото, а затем в будке под камеру сами фотографировались: корчили рожи, целовались. На последней фотографии Аня положила голову на плечо Феликса:
– Эту покажу маме. Остальные забери. Пусть у тебя побудут. Товарищ фотограф, запишите мой адрес – на него пришлёте художественное фото, если мы не заберём его в течение двух недель.
– Да, раз я знаю адрес, и мы с вами уже сфотографировались, то есть стали уже не чужими, то позвольте представиться: Юлий Вениаминович.
– Очень приятно, я – Аня. А это – Феликс.
– Для Вас, мадам, просто Юлик, если Вас не смущает фамильярность и разница в возрасте. Меня так все женщины по моей просьбе называют. Я не отказываюсь, и они от меня не отказываются. Я женщин люблю, а Вы очень симпатичная, хоть и молодая для меня. А Вы, молодой человек, как я вижу, её очень любите. Держитесь за неё, будьте как одно, как муж и жена.
– А мы ещё официально не поженились.
– Знаете, я любил свою покойную жену, когда был так же молод. Давно это было. Фотография выйдет шикарная! И не бойтесь моего косоглазия. Это не недостаток, а скорее особенность любящего сердца. Если мужчина и женщина любят друг друга, то они должны смотреть друг на друга, причём одновременно в одну сторону. Ведь также? Глаза в глаза и идти одной дорогой. Попробуйте хоть раз так сделать. А представьте, что так всю жизнь? Храни вас Бог.
Фотограф, оставшись один, продолжал разговаривать сам с собой, а Феликс с Аней пошли в университет сдавать Анины долги по зачётам. «Я же тебе говорила: они везде», – смеялась Аня над картавостью фотографа. Она по примеру отца пробовала учиться заочно на факультете гомеопатии и здоровья человека, который располагался не в основном корпусе универа, в бывшей резиденции австро-венгерских и карпатских митрополитов, а рядом с центральным базаром, на котором МыколМыколыч продавал яблоки, и медсанбатом, которым руководил теперь уже известный лейтенанту начальник медслужбы гарнизона с орлиным профилем, посещающий комендатуру по понедельникам, средам и пятницам. «Папа его знает, они вместе учились в мединституте, но отношения сейчас не поддерживают. Он теперь великий, преподаёт в меде у меня на факультете, а папа…», – Аня запнулась, не зная, как лучше сказать, что её отец на полставки сидит в колхозном медкабинете, к нему ходят селяне как к ветеринару, он кормит кур на хуторе и на рынке продаёт яблоки, чтобы свести концы с концами. Вот вам и перестройка!
