Гудела многоголосая толпа пассажиров, набившихся в троллейбус, который шёл по Русской улице от окраины прямо к центру Садгоры. Водитель, похожий на вампира, видя, что свободных мест уже нет, спросил громко на весь салон: «На остановке «Старое кладбище» выходят?» – «Нет, ни, не треба», – отвечали вразнобой пассажиры, что торопились в понедельник утром на работу и были рады доехать побыстрее. Лейтенант пропустил проехавший без остановки очередной троллейбус и стал нервничать. Встал же пораньше, погладил брюки, начистил туфли, успел позавтракать в офицерском кафе вкусной почти домашней запеканкой с чаем, вроде всё рассчитал, чтобы успеть к 8 часам. Первый день на службе, не хотелось её начинать с опоздания, как это было в первом году в училище. Тут ещё комендант грозил прировнять опоздание к дезертирству, хотя это навряд ли. Мимо остановки проехал длинный чёрный легковой автомобиль с военными чёрными номерами и остановился в метрах десяти за остановкой. Его брат-близнец остановился прямо напротив Феликса. В первой машине чёрное тонированное стекло опустилось и в образовавшемся проёме показалась рука в генеральском обшлаге, жестом требуя подойти. Лейтенант подошёл и представился, приложив руку к головному убору.
– Куда опаздываешь, летёха?
– В комендатуру, товарищ генерал.
– А где она у вас?
– Рядом со штабом дивизии, товарищ генерал.
– Садись, подвезу, мне туда же. Да не в мою машину, в другую садись, что за мной едет.
Феликс, слегка ошалевший от предложения, открыл во второй машине дверцу рядом с водителем и чуть сослепу не сел на генеральскую фуражку, которая ехала на почётном переднем сиденье. Водитель – старший прапорщик, бывалый, седой, только усмехнулся: «Мы завсегда на двух машинах. Так заведено. А вдруг одна сломается? А командующему некогда. А фуражка – она что, мне солидности придаёт, да и запасная она, первый наряд едет в первой машине». На заднем сиденье лейтенант сидел по стойке смирно, лишь однажды позволил себе облокотиться на спинку, но одёрнул себя, снова выпрямился, заметив, что спинка и сидушка намного мягче, чем его общежитский стул с резной спинкой. «Лет через двадцать – двадцать пять сам на таком буду ездить», – размечтался помощник коменданта и на рукаве его рубашки как будто бы начало прорастать генеральское шитьё.
Когда вторая машина по городским перекресткам и светофорам догнала у штаба дивизии первую, настоящий генерал-лейтенант уже вышел и фантазёр лейтенант-генерал не смог его поблагодарить. Трудно сказать, отчего командарм подвёз лейтенанта с обочины. Каждый генерал когда-то был лейтенантом, но уже не будет снова молодым, тогда как не каждый лейтенант генералом станет, но его молодость будет платой за генеральство. Таков непреложный закон военного жанра.
