Последний поход | страница 16
2.
Набережная, словно чаша под фонтанчиком для питья, все наполнялась и наполнялась людьми. Было тесно, и курортники, скучившись, то и дело задевали друг друга локтями. Но никто это небольшое пространство не покидал.
Возле берега, одетого в камень, особенно там, где с двух сторон в набережную вонзались серые угрюмые волнорезы с влажными, а кое-где и склизкими боками, беспорядочно покачивалась серо-желтая пена. В иных местах она была густой и почти недвижимой, а где-то ее продолжало нести к берегу длинными, рваными полосами.
Разыскивая девушку, Виктор ступал по небольшим плитам, которыми была выложена набережная, и тогда казалось ему, что идет он по маленьким надгробиям, скрывающим урны с пеплом неизвестных ему солдат.
"Мертвым легче, - подумал внезапно Егоров. - Им, по большому счету, уже ничего не надо и никакие проблемы их не волнуют. Зато множество сложностей возникает у тех, кого мертвые, уходя, оставляют".
Месиво тел, монотонно шаркающее по плитам, будто исполнявшее какой-то замысловатый ритуальный танец, все больше убеждало Виктора, что его покойники сейчас для него гораздо ближе и осязаемее, нежели живые, как черви кишащие вокруг.
Он с удивлением посмотрел на початую бутылку пива в руках. Когда и где он ее купил, сколько раз к ней прикладывался - Егоров не помнил. Стекло было влажным, а пиво - теплым и отвратительным на вкус.
Офицер сжал горлышко в кулаке и опустил голову. В детстве, играя в войну с ребятами, они использовали пустые бутылки как гранаты: тяжелые, увесистые из-под шампанского или портвейна, - как противотанковые, а пивные или из-под лимонада, - для борьбы с пехотой противника.
"Интересно, - на полном серьезе подумал сейчас Виктор, - сколько будет трупаков, если кинуть в это стадо гранату? Но только тяжелую, оборонительную. А допустим, из автомата их закосить? Забраться туда, вон на ту крышу. Да, хорошая точка, отличная - сектор обстрела замечательный. Сначала отсечь их от дорожек и аллеи, а затем погнать к пляжу. И не выпускать до тех пор, пока последний не свалится, корчась от боли".
Ухватившись за такую занятную мысль, Виктор всерьез принялся прикидывать вероятное число убитых. Количество "жмуриков" выходило значительным, и Егоров злобно ухмыльнулся.
"Твари, гнусные скоты, - шептал он. - Что вы знаете о войне? Что? Вы гуляете и совершенно не думаете о погибающих именно сейчас, в эту самую минуту, ребятах. Им плохо, а вы лыбитесь. Почему вы не там? Вам нет до этого дела? Конечно же, нет. А мне есть! Автомат бы, и я посмотрел, как вы катаетесь, визжа, по земле; как бежите прочь, спотыкаясь; как мгновенно исчезает вся ваша напыщенность и вы превращаетесь в тех, кем являетесь на самом деле: животных, которые стараются прикрыться другими, желая спасти свои шкуры.