Не передумать.
Трусливо не отступить, сославшись на заведомую глупость».
Глава двадцать восьмая
20 октября 2013 года, воскресенье
***
Разлепил глаза: в комнате темно.
На часах — половина седьмого утра.
Между штор едва различимо пробивался серый октябрьский рассвет.
«Нужно звонить Вере…».
Поежился!
«Всегдашний страх мужчины получить отказ.
И не так страшны последствия отказа, как сам его факт: я весь ТАКОЙ, а мне отказали!».
С возрастом у меня острота этого страха притупилась, поскольку отказывали чаще. А после сорока, путем эмпирическим, начал понимать, что нет ничего нового под Солнцем, и если отказали, то невелика потеря…
«Но МОЯ Вера (как самонадеянно!) – единственная и неповторимая. Потому нужно звонить!».
***
Опять глянул на часы, будто выпрашивал отсрочку:
«Семь утра – рано еще по всем правилам. Хоть бы в девять».
Боясь растерять вчерашнюю решительность, пробовал заснуть, раствориться в сонном забытьи, не допустить сомнений, которые разумно нашептывали не заниматься ерундой и оставить девушку в покое.
«Тем более – ей двадцати нет».
***
После рассуждений о недоступных Вериных прелестях, спать перехотелось окончательно.
Раздразненная похоть принялась навевать заманчивые образы наших ВОЗМОЖНЫХ отношений.
Борясь с искушением распустить руки, провалялся в постели до девяти.
Опять же, звонить было рано, но дальше кутаться в одеяло – опасно: в утреннем свете мои глупые надежды начали таять церковной свечкой, которую ставят для исполнения желаний, но в итоге остается лишь горстка оплывшего бесформенного воска.
***
Решительно поднялся, запрыгнул в душ.
Отвинтил синий вентиль до упора, нырнул под холодные иглы.
Загадал: если устою, пока досчитаю до ста – позвоню, если нет – пусть идет само собою.
Последнюю четверть пекущей сотни пролепетал на одном дыхании: числа галопом наскакивали, смазывались, а после девяноста сплелись в один невнятный клубок, который выдавил из себя дрожащим рычанием.
Я устоял.
Мне ОЧЕНЬ хотелось услышать ее голос.
***
После криокамеры долго грелся горячим чаем. Поглядывал на часы.
Опять загадал: позвоню не раньше одиннадцати. А лучше – в полдень. Если хочу это сделать, то должен вытерпеть. Я терпел.
После половины двенадцатого заколдованная минутная стрелка замедлила ход, еле ползла, и даже секундная стала нерасторопной: дергалась, отступала перед очередным шажком, нехотя роняла песчинки времени в чашу моего безрассудства.
Наконец-то все три стрелки-сестры совпали, на мгновение устремили навершия к Богу, будто сложили ладони для предсмертной молитвы. Секундная, не мешкая, пустилась по своему вечному кругу, но я-то знал, что откладывать больше не стану.
