В одной палатке с нами сидел мальчик лет тринадцати – и без того недалёкий умом, но от нашей выпивки и сигарет, совсем перестал замечать разницу между миром живых и давно умерших. От этих рассказов моего друга он весь покрылся гусиной кожей, в глазах его застыл ужас, а взгляд всё скакал по закрытому пространству палатки. Казалось, чтобы вызвать в нём пронзительный крик достаточно коснуться его кончиком пальца, и он сначала завопит, будто перед ним и вправду предстало привидение, а затем упадёт в обморок. Чтобы хоть как-то справиться со своими нервами, он произносил больше бессвязных и неуместных ругательств, чем всех остальных слов. Вот он, ребёнок, у которого в голове одна трусливая каша и не способный общаться со сверстниками и ребятами постарше, не употребив в каждом предложении хотя бы несколько грубых слов. Когда же наш рассказчик сделал вынужденную паузу и вышел к скалам на перекур, я заговорил с его другом, с которым он делил эту палатку. Мне не хотелось говорить об этом нашему спириту в лицо, всё равно от такого разговора не будет толку, но пожаловаться я должен был – это было такой же моей священной обязанностью, какой для него было строительство щита от злых духов и демонов, хозяйничавших в этих краях. Мой первый вопрос был таким:
– Как ты думаешь, почему несовершеннолетним запрещено голосовать?
И я, не дожидаясь его реакции, сам же на него и ответил:
– Потому что у них ещё нет способности трезво оценивать реальность, а это значит, на них легко оказать влияние со стороны, внушить им мысли, которые они будут воспринимать за свои. Любой хорошо сконструированный обман для них неподдельная истина. Конечно, существуют исключения – те, кто, не смотря на свой возраст, способен мыслить критически. Но этот малый – точно не из их числа. Ты только взгляни, как он напуган. Он не в силах отличить правду от красивого вымысла.
Естественно, сам мальчик нас хорошо слышал, и прилежно, со знанием дела, без устали покрывал меня отборными ругательствами – даже теми, которые раньше из его уст не звучали. Похоже, он приберёг для особого случая; и он не заставил себя долго ждать
Тот, к кому я обращался, был единственным из нас четверых, кто имел права свободно покупать алкоголь, голосовать на выборах и пользоваться прочими благами, которые даёт совершеннолетие. И всё равно, даже он сказал, что его друг-спирит рассказывает не выдуманные страшилки на ночь, а излагает неподдельные факты. Я напомнил ему о многих «чёрных ораторах», у которых точно так же правда и вымысел шли бок о бок, и которые манипулировали людьми красивыми речами, пользуясь отсутствием у них критического мышления, или притупляя его. Но, видимо, речь моя была к тому времени уже бессвязной, произносил я какие-то длинные, непонятные фразы и уже не мог никого убедить. В конце концов, меня все слушать перестали.
